Рекс Стаут - Знают ответ орхидеи (сборник)

– Почему в таком случае Питер хотел уйти с оружием?

– Вы что, на самом деле не догадываетесь?

– Нет, я… Нет, конечно. Откуда я могу знать?

– Он решил, что на оружии ваши отпечатки, и хотел их стереть.

Она в изумлении уставилась на меня. Ее лицо находилось так близко от моего, что я не мог его видеть.

– Но откуда… Нет! Он не мог так подумать! Не мог!

– Если вы хотите, чтобы нас не слышали, говорите тише. Почему не мог? Ведь вы могли? Вам можно, а ему, выходит, нельзя? Теперь вы склонны поменять точку зрения, но произошло это не без нашего участия. Он же все это время был изолирован от внешнего мира и, очевидно, продолжает так думать. А почему бы и нет?

– Питер думает, что я убила Майкла?

– Разумеется. Раз он знает, что сам его не убивал, ничего другого ему и в голову не приходит.

Она вцепилась в мой локоть обеими руками:

– Мистер Гудвин, я хочу его видеть! Я должна видеть его прямо сейчас!

– Увидите, но не там, куда мы едем, и не прямо сейчас. Бога ради, не раздавите мне руку. Успокойтесь и встряхнитесь. Вам еще предстоит работа. Я собирался сообщить вам обо всем позже, но вы сами напросились.

Так что, когда такси остановилось на обочине перед моргом, я все еще не успел ее проинструктировать. А поскольку я не хотел, чтобы мои инструкции слышал шофер, то велел ему подождать, оставив в такси чемодан, помог Сельме выйти из машины и прогулялся с ней до угла и назад. Я не знал, в каком состоянии ее мозги после всего услышанного, поэтому постарался, чтобы она уяснила свою задачу еще до того, как мы войдем в морг.

Там меня знали, и было бы мудрее послать ее туда одну, но я не стал рисковать. Я сказал сидевшему за столом в предбаннике сержанту по фамилия Донован, что моя спутница хотела бы взглянуть на тело женщины, найденное на берегу реки. Он уставился на миссис Моллой.

– Как фамилия дамы?

– Какая разница? Она гражданка этой страны и исправно платит налоги.

Он покачал головой:

– Такое правило, Гудвин, ты же знаешь. Фамилия?

– Миссис Элис Белт, проживает в отеле «Черчилль».

– О’кей. И кто же, по ее мнению, покойница?

Такие расспросы, насколько мне известно, не совсем законны, и я не стал отвечать. После недолгого ожидания служитель, которого я не знал, провел нас длинным коридором в то самое помещение, где когда-то Вульф положил два старых динара на веки мертвого Марко Вукчича [13].

Теперь на том же длинном столе под яркими лампами было распростерто другое тело, до половины укрытое простыней. Головой трупа занимался знакомый мне помощник прозектора. Когда мы подошли к столу, он поприветствовал меня и, отложив инструменты, отошел.

Сельма вцепилась мне в локоть – не потому, что перепугалась, а потому, что так предписывалось сценарием. Голова убитой женщины была обезображена, и Сельме пришлось наклониться, чтобы рассмотреть ее получше. Через четыре секунды она выпрямилась и дважды стиснула мой локоть.

– Нет, не она, – произнесла вслух миссис Моллой.

Сценарием не предусматривалось, что она должна повиснуть на моей руке, когда мы будем уходить. Однако она висела на ней весь обратный путь по коридору и до ворот. И только у стола Донована, к которому я подошел сказать, что миссис Белт не опознала тело, она выпустила мою руку.

Когда мы вышли на улицу, я замедлил шаги и спросил у нее:

– Насколько вы уверены?

– Абсолютно. Это она.

Обычно по Тридцать четвертой улице не едешь, а ползешь, но сейчас здесь было свободно. Всю дорогу Сельма сидела откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. За какой-то час она получила три сильнейших удара. Сперва узнала, что П. Х. считает ее убийцей собственного мужа. Потом поняла, что сам он ее супруга не убивал. И наконец, она увидела труп. Бедняжка явно заслужила передышку.

Когда мы прибыли в особняк Вульфа, я помог ей взойти по ступенькам крыльца и снять пальто, а потом велел следовать за мной. Мы поднялись в южную комнату. Солнце давно спряталось, но и без него комната выглядела чудесно.

Я зажег свет, положил чемодан на подставку и отправился в ванную проверить, на месте ли полотенца, мыло, стакан для зубной щетки и все остальное. Она рухнула в кресло. Я растолковал ей назначение двух телефонных аппаратов, один из которых служил для внутренней связи, другой – для городских звонков, сказал, что Фриц принесет ей поднос с едой, и оставил ее наедине с невеселыми думами.

Вульф находился в столовой в состоянии, близком к голодной смерти. Так же чувствовал себя и Сол Пензер. Фриц стоял в своей обычной позе.