Серж Фабр - Два полицейских. Дело о надувном матрасе

13.27. Там же.

Мадам Шарбонель опять не берет трубку.

13.41. Там же.

Что-то в разговоре с отцом… да не что-то, а всев этом разговоре было не так. Он не говорил со мной так уже много лет. И когда я пишу слово «так», я сам не знаю, что имею в виду. Хотя, пожалуй, знаю. Теперь – знаю. Мы много лет, с самого моего детства, не говорили с ним так, чтобы это был разговор «ни о чем». Так, чтобы просто говорить. Чтобы из этого разговора не нужно было делать выводы. Говорить просто потому, что хочется быть рядом и чувствовать друг друга. Я не могу сказать, что мне этого не доставало, хотя бы, просто потому, что я давным-давно забыл, что это такое, в общении с отцом. А вчера, в его словах не было никакой полезной информации. Это был просто разговор. Вот это и страшно.

Здесь играет радио. Шарль Азнавур:

Я позвонил маме. И она мне сказала, что на следующей неделе отец ложится в клинику. Мсье Готье – наш семейный врач – не доволен его последними анализами. К тому же отец, уже три недели почти ничего не есть. Говорит – не хочется. Ну, совсем не есть – этого быть не может. Да и обследование в клинике – это не…

13.57. Полицейское управление Капдая.

Так, завтра сложно вылететь, самое позднее в 18.00. Пересадка в Орли и в 21.40 я буду в Бордо, в аэропорту Мериньяк. А там до родительского дома в Сен-Жан-Д'Йяке пять километров, с небольшим. Доберусь на такси. Обратно, в воскресенье, прямой рейс в 18.20. Ну, да, триста евро. Переживу.

14.08. Там же.

Решил позвонить лейтенант-колонелю, а ткнул в номер Сильви. И черт меня дернул, записать своего шефа Simon Joubert. Получилось, что они у меня теперь рядом в списке контактов. И вот – пожалуйста. Сильви ответила, а я молчу. А что я могу ей сейчас сказать? И вот она знает, что это я ей позвонил. И она мне отвечает. Но я-то с ней не говорю. Потому что я звоню – шефу. И потому что не знаю, что ей сказать. Даже больше – я не знаю, буду ли я когда-нибудь знать, что ей сказать. Сбросил звонок, конечно.

14.18. Там же.

Лейтенант-колонель дал согласие на то, чтобы я отсутствовал на службе во второй половине субботы и в воскресенье. Сказал, что пока не поставил меня в график дежурств. Мне даже не пришлось вдаваться в подробности. Просто сказал, что отца кладут в клинику, и я хотел бы повидаться с ним перед этим. Но дело Чипи я должен форсировать. И в начале следующей недели – кха – подготовить рапорт по проведенному дознанию. Я обещал. А еще – рассказал о том, что, возможно удастся найти Лоренце, правда, не вдаваясь в подробности: где и как. Шеф, ответил:

– Давай, ищи, су-лейтенант. Но сначала – закрой Чипи.

Да я бы и закрыл, если бы жители юга, те, которым за сорок, научились бы пользоваться телефоном. Не мобильным конечно, «Bi-Bop», всего только в девяносто третьем запустили в Париже, для нас время еще не прошло. Мы только что отказались от другого изобретения девяносто третьего года – гильотины 43. Куда нам помнить, что мобильный телефон – это тот который с тобой везде. И на улице – тоже. Но можно, хотя бы, привыкнуть снимать трубку домашнего телефона? Иногда? Только когда он звонит?

15.14. Там же.

Зря я так на всех. Вот же – дозвонился до мадам Ронсо. И она любезно ответила на мои вопросы. Я решил расспросить ее о Викторе. И кое-что узнал.

Да, он видела его несколько раз за последний год. Он прилетал на выходные, останавливался на вилле на один-три дня. Да, они с Владимиром большие друзья. Проводили время вместе. Да. Выпивали. Нет. Песен в их исполнении она не слышала. Но, правда, по выходным она, чаще всего, уезжала к себе домой и о том, что происходило на вилле в ночи с субботы на воскресенье и с воскресенья на понедельник, точно знать не может. Но соседи ей никогда не жаловались. А она, слава Богу, многих из них знает по нескольку лет. И не только постоянных жильцов Чесночного замка, и соседних вилл, но и тех, кто приезжает сюда каждый год по нескольку раз из Германии, Англии, России. Никто из них ничего ней не высказывал.

Я уже проверил по нашему текущему архиву и сделал запрос в жандармерию. Жалоб на шум и непристойное поведение кого-либо из обитателей виллы «Палома» за последний год не поступало.

Мадам Ронсо описала Виктора как стройного, подтянутого, мужчину средних лет, с открытым «славянским» лицом, может быть чуть-чуть начавшего полнеть в талии. Держится прямо. Слегка редеющие, светлые волосы зачесывает назад. Носит костюмы. По крайней мере, прилетал и улетал всегда в костюме. На шее – золотая цепочка.