Серж Фабр - Два полицейских. Дело о надувном матрасе

Впрочем, Лайна, наверное, так не считает. Но я ее спрашивать не стал. Я спросил, что она делает ваучерами, когда ресторан закрывается. Она ответила просто: добирается до квартирки, которую она снимает вместе с девушкой из Чехии, ложится на диван, задирает ноги на стену и лежит.

– Каждый день?

– Нет, только когда работа в одну смену. А когда работа две смены подряд, просто ложусь и умираю на шесть часов.

– А разве можно работать две смены подряд?

– Француженкам – нет.

Я хотел сказать что-то сочувственное, но никак не мог подобрать слова. Получилось, что я сочувственно молчу.

Лайна тоже помолчала. Потом сказала, что, возможно откроется вакансия в магазине, в Ницце, на Avenue de Verdun. Там дорогие магазины, посетителей мало. Не надо носиться туда-сюда. Главное – хорошо выглядеть и быть стильной. Создавать ауру богатства. Поэтому туда совсем молодых не берут. А она уже может попробовать. У нее знакомая, в таком магазине, она обещала позвонить если что.

– Шикарно выглядеть, сказал я, глядя в морскую даль – это то, что у тебя получится лучше всего.

– Три деловых костюма и туфли на высоком каблуке. Цвет определяет начальство, – откликнулась она. – Юбка чуть ниже колен. И прическа. Причем за свой счет.

– Это минус.

– Зато стабильный график и не зависишь от чаевых.

– Это плюс.

– А официанткой, я могу по вечерам в баре подрабатывать, – со всей несокрушимостью женской логики, заключила она.

Что я мог тут сказать? Я сказал: «Точно».

Она закурила. Я рассказал о смерти Жанны, достал фотографии Владимира и Жанны и показал Лайне.

Она долго вглядывалась в фото Владимира и наконец, сказала, что с поправкой на десять лет, это, скорее всего, он. Я спросил, почему она так уверена. Она сказала, что лицо у того, кого она видела было одутловатое, а у этого – нет. И морщин на фото поменьше, но шея такая же толстая, и нос похож. А главное складки у губ. Она назвала их «офицерскими». У нее отец отставной военный и она много раз встречала этот тип людей, привыкших, командовать и подчиняться.

– Вот эти поджатые губы, с уголками рта, чуть опущенными вниз. Это как раз то выражение лица, из-за которого я уехала оттуда.

– Откуда?

– Из Даугавпилса.

Так она сказала и добавила, что именно это ей бросилось в глаза, когда она увидела Владимира. И еще из-под рукава рубашки-поло выглядывала татуировка. Похоже, она была сделана в армии. Может быть, в военном училище.

А вот о Жанне, что-то уверенное Лайна сказать не могла. Да светлые волосы, да широкие скулы. Но она же была почти вся обёрнута легкой шалью. Да еще темные очки на пол лица. Но по возрасту – да, подходит.

Я спросил, не знаю почему, в каких туфлях была Жанна. Туфли Дайна запомнила. Это были туфли строгого фасона, с очень высокими каблуками.

– Высокие каблуки на пляже?

Она пожала плечами:

– Нормально. Русские часто так одеваются. Особенно те, кто здесь недавно.

– Цвет туфель – красный?

– Нет. Бежевый. В тон открытому летнему платью и шали.

Лайна сказала еще, что ей бросилось в глаза: весь костюм Жанны очень хорошо подобран по тону, а вот ногти и губная помада друг с другом никак не сочетались помада кремовая, почти бежевая, в тон костюму, а длинные ногти – ярко красные.

Я вспомнил, что у Жанны, когда ее тело доставали из бассейна, ногти были действительно длинные, но ярко розовые. Это могло быть? Лайна ответила, конечно, могло. Два дня прошло, три раза можно было ногти перекрасить.

Я дал ей, на этот раз, свою карточку и попросил быть на связи. Мало ли что, вдруг мне какая-то консультация понадобится. Она улыбнулась. Улыбка была не кокетливая, а просто добрая. Мне стало грустно. Я попрощался и пошел к машине, оставшейся на стоянке. Там, из багажника я достал пакет с плавками, переоделся в машине и пошел к лесенке в море. Эту лесенку я приметил вчера, когда осматривал окрестности виллы «Палома». Волны почти закрыли лестницу, но я ее нашел, нырнул в волну и поплыл.

Меня сразу же сильно снесло, но многолетние тренировки даром не проходят. Выплыв обратно к лесенке, и взобравшись по ней, я чувствовал себя в хорошей форме, не смотря на то, что моя работа, которая пока что состоит из одних разговоров, сильно утомляет. Впрочем, как говорил мой начальник в Марселе, капитан Марк Брюно: «Не любишь разговаривать, иди в спецназ».

Итак, Владимир был неразговорчив и у него тату как у военных. Надо бы все-таки подробнее узнать, кто он такой и что делал у себя в России. Вот завтра поговорю с его дочерью и попробую ее расспросить. И надо бы попросить лейтенант-колонеля сделать запрос в официальные органы. Но для этого он должен быть убежден, что Андрейчиков – либо преступник, либо жертва.