Лариса Соболева: Будет ночь — она вернется...

Сева вернулся к обычному своему состоянию, заметил Руслан, болтает без остановки, а то все страдал, когда его бросила.., вспоминать не хочется. Работа — лучший лекарь от душевных травм.

— Господа! — крикнул им Яловой. — Не откушаете ли горячительных напитков с горячим же мясом? Мы уже и налили! — Руслан и Сева спустились к ребятам, потирающим руки от предвкушения трапезы. Яловой, отдавая шампур Севе, посочувствовал ему:

— У, Всеволод, фонарь у тебя знатный. Еще недели полторы девушки любить тебя не будут.

— У него не фонарь, а прожектор, — сказал Игорь, раздавая стаканы. — За что пьем?

— Давайте.., за удачу, — предложил Яловой. Молодые ребята захихикали, мол, отдает сединой. — Не надо иронизировать. Удача, ребята, нам нужна, особенно вам, вы же часто подставляете себя. А удача — женщина коварная, и дай-то бог, чтобы она всегда стояла у вас за спиной!

Октябрь. Дождь. И вовсе он не грязный, как говорил Кирилл, капли стекают, чистые, по стеклу. Алина, положив ладони на стекло, следила за каплями. Она не звонила Кириллу, хотя номера телефонов выучила наизусть, не звонил и он. Тоскливо…

Алина сделала выбор — вернулась домой, но вернулась другой, и об этом ей каждый день говорит Влад. Теперь она называет его Влад, что страшно его злит, а ей от этого ни холодно ни жарко. Пусто. Пусто внутри, в доме, где слишком много свободного пространства, от которого почему-то тесно душе. Все вернулось на круги своя, Влад задерживается до полуночи, иногда и совсем не приходит, при этом врет со священным блеском в очах, она слушает и.., ничего. Ей все равно. От себя Алина ожидала совсем другого — спать с мужем она не может, ну, не может изменить Кириллу, и все. Если кому рассказать об этом, ее точно запихнут в дурдом лечиться. Влад пожимает плечами, иногда откровенно крутит пальцем у виска, впрочем, у него всегда есть замена — секретутка или какая-нибудь дешевая певичка, которой нужны бабки на раскрутку.

И долго так будет продолжаться? Пока Влад не выгонит ее? Отличная перспектива. Плохо, плохо, плохо…

— Когда тебе станет плохо, открой, — на прощанье сказал Кирилл.

Она опустила взгляд на подоконник, где лежал маленький упакованный куб. Плохо стало в первый же день, когда она вернулась, но сверток Алина не вскрывала, а прошел уже месяц. Что там лежит, она не знает. Не вскрывала, потому что боялась увидеть нечто такое, что заставит ее пожалеть о своем решении. Страшно было вскрывать его и сейчас. Алина повертела кубик — он помещается на ладони, медленно сняла упаковку. А там второй кубик, стеклянный, и внутри — белая шхуна с белыми парусами. Алина улыбнулась: надо же, запомнил, как она мечтала о шхуне, даже без парусов, только бы умчаться на ней далеко-далеко! Присмотревшись, заметила гравировку: «Я жду».

Алина задохнулась от нахлынувших чувств: это была смесь из слез и смеха. А может, попробовать.., рискнуть?

Кинувшись к телефону, она набрала номер. Длинные гудки: один.., второй.., пятый… Наконец послышалось вялое и недовольное «алло».

— Кирилл… — Она не знала, с чего начать. — Это я.

— Алина? Ты.., где?

— Дома. Что ты сейчас делаешь? — Очень «важный» вопрос.

— Сплю, конечно, у нас ночь! Алина…

— Я.., я не изменяла тебе… — Большей глупости и придумать невозможно'. — Кирилл, я не то хотела сказать… вернее, это тоже… Я не могу без тебя.

— Алина! — закричал Кирилл. — Срочно приезжай…

— Я приеду. Отвезу детей к маме, потом…

— Нет! Только с детьми! Иначе ты уедешь назад. Алина, дай сообразить.., сегодня.., семнадцатое, да? Это же потрясающая удача! Слушай меня внимательно. Из Москвы летит самолет… Чартерный рейс… Сколько сейчас времени у вас?

— Одиннадцать. Утро.

— Отлично, у тебя двенадцать часов, успеешь собраться. Я позвоню, за тобой и детьми приедут прямо домой!

Поняла? Ты меня поняла?

— Я поняла. Хорошо. Я приеду. Приеду!

Галка в панике присела в кресло и перепуганными глазами следила за Алиной, метавшейся по всем комнатам.

Собралась она за какие-то три часа. Потом присаживалась в кресло перед часами, но вспоминала, что еще что-то не захватила, искала вещь и засовывала в чемоданы.

В семь вечера охрана внизу сообщила, что приехали какие-то летчики, Алина велела пропустить их. Ну, вот и все. Она достала фотографию мужа с пририсованными рогами Один — просто рог, а второй — ветвистый, он шел вверх, но на снимке не хватило места, рог «сворачивал» и опускался вниз, его ответвления расползались по костюму… Детский сад! Алина сожгла портрет вместе с рогами на кухне в раковине, теперь это все уже не важно. А Галке отдала конверт со словами: