Лариса Соболева - Будет ночь — она вернется...

У него трехкомнатная квартира! Алина усмехнулась: ничего, в тесноте, да не в обиде, это действительно заманчивая перспектива. И помрачнела: она не способна на бесшабашный поступок.

— Между прочим, у нас работают москвичи, и возвращаться домой они не собираются. Ты поедешь? Ответь мне сейчас!

Галка тряслась, стоя у стены, и с ужасом наблюдала, как Макс вытряхнул из ее сумочки деньги, переложил их в свой карман, затем схватил Наденьку, сунул ее Галке в руки, сам взял на руки Сему, который захныкал. От каждого движения Макса в стороны летели капли пота с его лба и висков.

— Что вы делаете? — всхлипнула Галка, — Пожалуйста…

— Ты пойдешь сейчас со мной, проводишь меня, — лихорадочно говорил Макс, — а потом я отпущу тебя. Скажи пацану, чтобы он не хныкал!

— Вы же обещали… Им давно пора спать…

— Заткнись! — прошипел он. — Идем! Тебе ничего не грозит. И не вздумай.., я буду сразу стрелять в детей, потом в тебя, поняла?

Галка погладила Сему по голове, сказала, чтобы он не плакал, сейчас они вернутся. Они вышли в коридор. Макс с ребенком на руках предварительно посмотрел, чтобы им никто не встретился, только потом дал Галке команду идти.

Катя снова оторвалась от книги, услышав шаги. Опять Макс. Галина с детьми. Что-то неестественное в них… Катя позволила себе спросить:

— Извините, вы куда?

— Прогуляемся перед сном, — натянул на лицо улыбку Макс.

И вдруг у Кати поползли мурашки по спине: проходя мимо, Галка бросила на нее молящий отчаянный взгляд.

Катя успела заметить, что щеки у Галины мокрые. Почему?

Когда они вышли, она непроизвольно поднялась, словно ее толкала неведомая сила, и вышла за ними. Прячась за углом корпуса, проследила, как Макс и Галина с детьми сели в машину Алины… Катя вернулась на место, сцепила пальцы в замок, опустила на них подбородок и так просидела минуту-другую. Взглянула на часы. А потом достала из записной книжки визитку, набрала номер:

— Извините, Руслан, что беспокою…

— Что?! — закричал тот, взлетев со стула. — Катя, куда они поехали?.. Спасибо, милая… Вы.., вы просто.., спасибо! Ребята, Макс — или не Макс — выехал из пансионата с нянькой и с детьми Алины на ее машине! Он не успеет выехать из города!

Всем постам было приказано задержать красную «Феррари».

Дороги на выездах из города перекрыли вмертвую. Готовились к тому, что преступник вооружен, окажет сопротивление, но ничего подобного не случилось. Едва Макс увидел заслон из автомобилей и милиции, он остановил машину, упал грудью на руль и замер, не двигаясь. В панике Галка вылетела из автомобиля, прихватив детишек.

Когда приехал Руслан и ребята, она рыдала в голос и просила только не говорить об этом происшествии Алине. Сева с Игорем доставил ее с детьми в пансионат на «Феррари», поставили машину на прежнее место и заверили Галку, что Алина ничего не узнает, после чего решили переночевать в пансионате.

Любочка и Эдвард остановились возле вагона СВ, он поставил у ног ее чемодан и сумку. До отхода поезда осталось пять минут.

— Ну, вот и все, — грустно сказала Любочка, не глядя на него. Она как будто чего-то ждала, возможно, приглашения проводницы зайти в вагон.

— Люба… — тихо произнес он.

— Что? — встрепенулась она и посмотрела в глаза Эдварду.

— Ты же не бросишь Москву, — не спрашивал, а утверждал он.

Москва… Какая? На глаза Любочки навернулись слезы. Навернулись потому, что сейчас услышит — она это ощутила всем сердцем — то, о чем мечтала втайне, мечтала давно, отгоняя от себя всякую надежду на счастье вместе с любимым человеком. И вот встретила его на берегу Черного моря… Она не бросит Москву, потому что бросать нечего.

— Не брошу, — едва вымолвила Любочка.

— Я тебя понимаю, — вздохнул Эдвард, взяв ее за руку. — Научная работа, путешествия.., ты без этого не сможешь.

Смогла бы. Ведь ничего этого нет, есть только Эдвард.

Но как ему скажешь: я все выдумала, это мои мечты, которые не осуществились; наверное, я плохо поступаю, обманывая всех, прости. Простит ли? На человека, так легко лгавшего, нельзя положиться. Она ответила:

— Не смогу.

— Жаль, — сжимая пальцы Любочки, вздохнул Эдвард. — У меня хорошее дело в Калининграде, я тоже не могу его оставить. От меня зависит много людей…

— Я понимаю, — потупилась Любочка, пряча слезы.

А если сказать: я все брошу ради тебя? Нет, Эдвард потом, позже, все равно догадается, что его Любочка — лгунья. У нее нет ни фотографий, ни видеокассет, подтверждающих ее обширную научную деятельность на всех континентах. Есть только красочные фантазии маленькой лгунишки. А она простила бы ложь? Нет, конечно, — мы прощаем себе абсолютно все, но не прощаем других. Ужасно — она встретила человека, которого полюбила, любит и он ее, а соединиться с ним Люба не может!