Александр Бондарь - Иван Царевич и Василиса Прекрасная

- Что было, то было, - говорит, - пойдем, Василиса, домой.

Та вздыхает в ответ.

- Нет, Иван. Иди один. Моя доля - тут оставаться. Это оно поначалу только таким кажется. А поживешь - привыкаешь.

- Не могу я тебя понять, Василиса, - отвечает Иван. - Ты, ведь, подумай: человек - он что ветер. Подул - и нет его. А ты, что, целую жизнь здесь прожить думаешь? В другой раз, поди, уже не родишься. Ты погляди вокруг - здесь, ведь, людей нет.

- Я уже тебе, Иван, ответила. Больше ничего сказать не могу.

А тут детина здоровенный подходит к Ивану. Грозно на него глядит.

- Тебе чего тут надобно? Нравится девка - плати и веди. А нет - вали на все четыре. Нечего тут болтать попусту.

Не потерпел Иван. Кровью налилось его лицо. Быстрее, чем детина тот за нож схватиться успел, вынул Иван меч и вонзил ему прямо в сердце. Рухнул детина, что пень трухлявый, дровосеком проворным срубленный. А тут, откудова ни возьмись, набежали со всех сторон стражники, окружили Ивана.

- Сам с нами пойдешь? - Спрашивают. - Али тебя напополам разрубить?

Бросил Иван свой меч наземь. Говорит:

- Делайте со мной, что хотите. Мне теперь все едино.

Отвели Ивана в темницу. А вечером предстал он перед судьей. Тут уже собрались все - и защитник и обвинитель. Защитник сидит, книжку читает.

- Ну что? - Судья спрашивает. - Не будем мы долго с детинушкой этим возиться? Осудим его скорее, да и домой. Пошто оно нам? Сегодня вечером скоморохи бродячие спектаклю показывать будут интересную.

Защитник тут захохотал громко. Судья удивленно на него посмотрел.

- Али я смешно говорю? - Спрашивает.

- Да нет! - Тот махает рукой. - Книжка смешная!

- Итак, - судья поглядел на Ивана внимательно. - Тебя обвиняют, детинушка, в убийстве человека хорошего. Правда это, али наговаривают?

Защитник тут снова захохотал громко и страницу перевернул.

- Что убил - не отрекаюсь. - Иван головою кивнул.

- Ну вот и славно, - потер руки судья. - Люблю, когда дело идет быстро. Пускай обвинитель теперь свое скажет.

Встал обвинитель с места. Поглядел на Ивана.

- Нет у меня слов, - говорит он, - чтобы мог выразить я...

- Давай покороче, - судья его перебивает. - А то спектакля уже скоро начнется. Красиво в другой раз говорить будешь.

- Хорошо, - кивнул обвинитель. - Ежели коротко, то думаю я, что детинушку этого за душегубство повесить следует, да еще раз повесить его за то, что уж больно хорошего человека убил он, и повесить его в третий раз за ту удивительную жестокость, с какою он совершил это страшное и леденящее преступление. Думаю я, что по справедливости три раза его повесить следует. Это - ежели коротко.

- Хорошо, - кивает судья. - А теперь - защитнику слово.

Встал с места защитник, отложил книжку. Закладку в книжке оставил чтоб не забыть потом, в каком месте остановился.

- Я думаю, - говорит, - что должны мы его помиловать, потому как чужеземец он, законов наших не знает, и еще раз его помиловать, ибо не ведал он о том, какого хорошего человека убивает. Вот это, вот, у меня все.

Сел на место защитник, снова книжку свою открыл.

- Я, - говорит судья, - и с обвинением согласен во всем и с защитой согласен. Не можем мы повесить детинушку этого, потому как чужеземец он. И то, что не знал он, какой хороший был человек, которого убивал - тоже правда. Поэтому я отменяю одно повешение и отменяю другое. Так что ты не горюй, детинушка. Повесят тебя всего один раз.

Иван рукою махнул.

- Воля ваша, - говорит, - делайте со мной все, что хотите.

А судья обернулся.

- Позвать-ка ко мне Филиппку, - приказывает.

Парень вошел с мордою хитрой.

- Что? - Cудья его спрашивает. - Детинушку этого повесить надобно завтра. Все для того у нас имеется?

- Ничего не имеется! - С готовностью отвечает Филиппка. - На мыло талоны я за тот год не получил еще. А пеньку, что во дворе лежала, ночью вчерась люди какие-то уволокли. Недобрые, видно, люди...

А сам морду воротит в сторону.

- Ну, что ты крутишь, что ты крутишь, - судья ему говорит, - скажи правду - сам и унес. Я ж, ведь, пойму. Вот ты пьяный сейчас. А с чего? Я ж тебе жалованье, поди, четыре месяца уже не платил.

Ничего не отвечает Филиппка. Только все морду отворачивает.

- А! - Махнул на него рукою судья. - Иди с глаз моих! - Потом оборачиватся к Ивану. - А если мы, детинушка, голову тебе отрубим - ты, как, возражать не будешь?

Отмахнулся Иван.

- Делайте, что хотите. Мне все едино.

- Вот и прекрасно, - судья руки потер. - На сем суд заканчивается. Пойдемте скорее, а то спектакля уже начнется вот-вот.