Анна Данилова - Пленница чужих иллюзий

– Не суди ее строго. Как могла – утешила. По-своему. По-женски. Ты изменил мне, Боря.

– Но мы не можем вот так взять и расстаться! У нас семья, дети!

– Вот именно! И я сделаю все, чтобы мои дети были счастливы, свободны и ни в чем не нуждались. Мы, три женщины, будем работать с утра до ночи, чтобы только ни от кого не зависеть…

– Может, Ирина и зависела от мужа, но не Настя…

– Но с Настей-то что не так? – застонал Борис, и Надя почувствовала вдруг, каким слабым стал ее муж, взявший, вероятно, семью Насти и Дениса за образчик благополучной и гармоничной семьи. Разочаровывать его в этом сейчас, когда он был так несчастен, да к тому же разоблачен и близок к психологической катастрофе, было бы очень жестоко. И поэтому, вместо того чтобы открыть Борису глаза на брак их друзей, на постоянные измены Дениса, Надя вдруг подошла к нему близко, обвила руками его шею и поцеловала коротким сухим поцелуем в губы.

– С Настей все в порядке, Боря.

Картины возможного будущего, связанные с разводом, замелькали перед внутренним взором Нади. Она увидела растерянные лица своих детей, слезы в их глазах и глазах свекрови, опустевшую детскую в их саратовской квартире, убитого одиночеством и отчаянием Бориса, сидящего в своем кабинете в прокуратуре, даже услышала голос воображаемого судьи, принявшего решение расторгнуть брак…

В сущности, так ли уж виноват Борис в том, как сложились их отношения в браке? И разве выдуманная ею любовь к нему, как суррогат благодарности за спасение, не сделала свое черное дело, не дала Борису надежду на счастье?

Вернувшись домой, Борис сразу попадет в руки Кати, она не отстанет от него, станет ему внушать мысль, что детей у Нади надо отобрать, что она преступница и мошенница. И ведь самой Кате покажется, что она делает доброе дело, спасает семью. На самом деле она сейчас уже наверняка готова взвалить на свои хрупкие плечи чужих детей и заблудившегося в своих чувствах Бориса.

– Боря… – Она бережно подняла его ладонями подбородок и заглянула в глаза Борису. – Боря…

Она первый раз видела, как Борис плачет. Борис, которого она, несмотря ни на что, считала человеком сильным, пусть и живущим в своем мире представлений и принципов, оказался бессилен перед любовью.

Да, ей было тяжело и скучно с ним. Да, он каждую минуту держал ее, что называется, на прицеле своего внимания, ревности и собственнических замашек. Да, он подразумевал полное подчинение себе всех членов семьи, включая и жену. Да, он не давал ей возможности учиться, развиваться и быть, наконец, собой. Но разве не он был нежным и ласковым мужем, заботливым и ответственным отцом семейства? И разве все эти качества не перевешивают ее желание быть той Надей Юфиной, какой она была до встречи с ним? И так ли уж хороша была та, другая Надя? Пусть она сейчас другая, но все равно – это она.

Борис, прочитав в ее глазах готовность забыть все то, что только что больно ранило его, почти убило, крепко обнял ее, поднял на руки и понес к кровати.

Никогда еще он не был с ней так предупредителен, так неистово нежен, переполнен любви и желания. Надя же, закрыв глаза, видела себя в заснеженном доме, в теплой спальне, в объятиях любовника, в жилах которого бурлила кровь, замешенная на желании все разрушать, убивать и, одновременно, нежно любить единственное существо на земле – ее, Надю. И это он ее напоил сладкой отравой, чтобы им вдвоем отправиться в настоящий ад…

Но в аду оказался только он. Она же, запомнившая на долгие годы вкус его поцелуев и жар рук, хотела одного – утоления, покоя. Всего того, что обрела она только сейчас, на третьем этаже розового дома, пропитанного запахами ванили, в спальне, где еще недавно чуть было не казнила свою новую любовь.

– Подожди минутку… – Надя аккуратно застелила постель покрывалом и уложила четыре подушки одну на другую, ровнехонько. Поправила чуть съехавшую в сторону акварель в рамке на стене, выстроила в ряд на полочке фарфоровых лошадок, сложила стопкой влажные полотенца в корзине в ванной комнате, привела все окружающее ее пространство в порядок и только после этого успокоилась, приготовилась к тому, чтобы покинуть спальню.

Они спустились вниз розовые от смущения, и вся компания за столом сделала вид, что ничего особенного не произошло. В глазах Насти и Ирины читался вопрос: не передумала ли Надя жить в Лазаревском, открывать чайный дом?

Денис широко улыбался, готовясь, однако, к серьезному разговору с Борисом, которого он собирался уговорить перебраться в Лазаревское и устроиться работать следователем в прокуратуру. Дети Ирины носились по кухне, хохотали и визжали, радуясь возможности быть рядом с мамой, зная, что теперь все будет хорошо.