Александр Бондарь - Ночной кабак

Таня прошлась по пустой, скучной квартире. Собаки сновали взад и вперед, не замечая Тани. Я даже здесь никому не нужна, - подумала она. Даже дома я лишняя.

Она присела на диван, глядя на бегающих по комнате веселых животных. И, вдруг, поняла. Поняла ясно и четко. Не будет у нее никогда другой жизни. Никогда не будет. Вот эти собаки, собаки, у которых есть хозяева, и для которых Таня была и останется совершенно чужой - эти, вот, собаки останутся навсегда ее обществом.

"Надо закончить эту жизнь, - сказала себе Таня. - Надо закончить ее сегодня, и тогда завтра уже нечего будет заканчивать."

Она поднялась и пошла на кухню. Самый лучший способ - это повеситься. Тихая, блаженная смерть. Добрая и домашняя. Веревка нежно обнимет твою шею, слегка сожмет... Почти никаких мучений. Последнее, что увидят твои гаснущие навсегда глаза: родные стены родной квартиры. Все.

Смертепоклонница Таня, интересовавшаяся всем, что так или иначе связанно с концом этой земной жизни, когда-то прочитала книжку, где автор очень подробно и занимательно расписал повешение. (Таня успела забыть английскую фамилию автора, запомнила только его умное лицо с выпученными глазами, на обложке.)

Из книжки она узнала, что повешение бывает двух видов. Повешение с короткой веревкой и повешение с длинной веревкой. Короткая веревка - это наимение приятное из возможного. Лучше всего, когда веревка длинная. Тогда тело, пролетевшее в воздухе с метр, а то и больше, останавливается так сильно и резко, что шея несчастного не выдерживает. Мгновенная смерть. Чрезвычайно гуманная и цивилизованная.

С короткой же веревкой все получается, увы, не так быстро и не так приятно. Хорошо еще, если намыленная веревка, стянувшись в петлю, лишает повешенного возможности дышать и тогда - смерть от недостатка воздуха. (Постепенно умирает лишенный кислорода мозг.) Пять-шесть минут. Гораздо хуже, если веревка стягивается не до конца. Повешенный получает возможность вдохнуть, что, однако, его не радует. Кровь, которая набивается в кровеносные сосуды головы, уже не имеет выхода. Чернеет и опухает лицо. Язык, громадный и синий, вылезает наружу (иногда лопается.) Затрудненное дыхание и нарастающая головная боль. Участки мозга отключаются один следом за другим. Неприятно. В результате - небыстрая и непростая смерть от кровоизлияния в мозг (медленно, по одному, лопаются в мозгу кровеносные сосуды). До сорока пяти минут. Фу!..

Таня понимала, что организовать себе длинную веревку в домашних условиях она не сможет. Только короткую. Но и висеть с высунутым до пола языком тоже не хотелось. А, значит, веревку надо было намылить как следует. Вот оно как! Кто-то там не знает всех этих незатейливых, добрых хитростей и будет зря мучиться, но Таня не такова!

Она достала из кухонного стола зараннее припасенный для этой невеселой цели моток веревки, взяла кусок мыла и принялась старательно веревку намыливать. Два пса подбежали к Тане и начали с любопытством обнюхивать ее колени. Таня не обращала внимания. Она была всецело поглощена своей работой.

Наконец, намыленная веревка свернулась в петлю. Другой конец ее был прикреплен к люстре под потолком. Таня залезла на стул и надела петлю. "Как замечательно и как просто, - думала она. - Какой нежной кажется петля. Какое гениальное изобретение. Один только шаг - и вся эта кошмарная, никому не нужная жизнь навсегда кончена."

Таня вздохнула. Поглядела вокруг. В последний раз она видит эту свою кухню. В последний раз.

Она сошла с табурета.

...То, что произошло в следующее мгновение, показалось фантастическим и нереальным ночным кошмаром - таким жутким кошмаром, который вообще не с чем было сравнить. Весь мир в это мгновение перевернулся от черной, непереносимой режущей боли и от внезапно нахлынувшего отовсюду смертельного ужаса с каменным искаженным лицом. Какая-то страшная, чудовищная, железная рука ухватила Таню за горло.

Та хотела вскрикнуть от дикой боли, но крика своего не услышала. Казалось, это невидимый рязъяренный демон вцепился своими когтями и яростно душит, душит, душит ее. Когтистая рука впилась намертво, раздирая кожу, кромсая живое мясо, вырывая нервы и мускулы. Страшный демон с воспаленными пустыми глазами смотрел ей в лицо и продолжал сжимать свои адские когти. Таня извивалась всем телом, под ногами чувствуя только пустоту.

Инстинктивно она протянула ладони, чтобы оторвать от своего горла эту вцепившуюся страшную чужую руку. Но не могла оторвать. Безжалостная рука, словно бы прочитав ее намерения, стиснула Танино горло еще сильнее, еще невыносимее.