Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

— А это, это как тебе?

И он выразительно продекламировал:

Богатства языка родного

Ценю и знаю с давних пор,

Как много вложено в три слова:

Студент, старушка и топор.

Я тихо хрюкнула в ладошку. Причина Зяминого веселья стала понятна: очевидно, братец по русской народной традиции коротал время на горшке за чтением, в отсутствие поблизости газет и книг используя как источник знаний мобильник с выходом в Интернет. И вполне разумно взялся почитать не «Войну и мир», а малые литературные формы — популярный образец сетевой поэзии «стишки-порошки».

— Перестань немедленно! — без тени веселья потребовал знакомый голос, услышать который на отчей даче я совершенно не ожидала.

Интересные дела, а что тут делает наш комдир Горохов?! И почему Зяма, всегда такой утонченный, как ни в чем не бывало сидит без штанов в его присутствии?!

«О нет, только не это!» — застонал мой внутренний голос, выдавая застарелый страх.

Признаться, в глубине любящей сестринской души я всегда боялась, что наш красавчик однажды сменит ориентацию, переметнувшись в ряды ухоженных бородатых Кончит. Хотя Горохов в пузырящихся на коленках «трениках» и старой тельняшке нисколько не похож на гея… Тут я подумала, что не следовало так уж отваживать от братишки мадам на красном «Пежо». Уж лучше она, чем какой-нибудь он!

— Тебе не нравится стишок? — удивился Зяма. — По-моему, это очень смешно.

— Смешно, но перестань трястись! Поаккуратнее с продуктом! — непонятно ответил Горохов, вручая Зяме рулон туалетной бумаги.

Предвидя крайне интимный процесс, я отползла назад, отвернулась и даже заткнула уши. Ничего не вижу, ничего не слышу…

Минуты через две я разлепила ресницы, заглянула в просвет между смородиновыми листьями и обнаружила, что на тропинке уже никого и ничего нет. Зяма с Жорой ушли и горшок унесли.

— Борис Акимович, номер первый есть! Готовьте второй! — донесся с веранды довольный голос Горохова.

Хм, и папуля тут? Не могу сказать, что мое понимание ситуации прояснилось, а любопытство улеглось, зато стало понятно, что залечь на дно в Буркове мне не удастся. У этой троицы тут какое-то затяжное дело — вон, номер второй готовят, а сколько их еще будет у них, этих номеров?

Здравый смысл настоятельно советовал мне потихоньку ретироваться и поискать убежище в другом месте. Но любопытство, погубившее кошку, просто жаждало довести до беды организм покрупнее, и я не смогла сопротивляться желанию выяснить, чем тут занято странное трио «Папа, Зяма и Горохов».

По опыту зная, что любомое Зямино место на даче — гамак под вишнями, я меж буйно цветущих люпинов шустрым ужиком скользнула в садочек. Братец действительно покачивался в сетке, рассматривая облачко в небе. Оглянувшись на дом — там бубнили папуля и Жора, я подобрала с земли сливу и запустила ее в крону дерева, затеняющего Зяму.

Тугая слива с пугающим треском и шорохом проломилась свозь листья, стукнула братца по плечу, отскочила и покатилась по траве. Зяма с некоторым удивлением посмотрел на сливу, потом на дерево, по всем видимым приметам являющееся вишней, потом снова на странную сливу.

— Да, не Ньютон ты, Зямка, не Ньютон! — смекнув, что он не понял сигнала, посетовала я и выглянула из-за дерева.

— Че сразу не Ньютон? — вместо того чтобы удивиться, обиделся братишка.

Говорю же, он слегка туповат.

— На Ньютона яблоко упало, так он сразу закон всемирного тяготения придумал, — напомнила я, подобрав и протерев о рукав чуток помятую сливу. — А ты не понял, что это был знак свыше. Есть что поесть?

Зяма почему-то поморщился и непонятно ответил:

— Да, скоро будет второй номер.

— У тебя тут сколькоразовое питание? — заинтересовалась я, слопав сливу и искательно оглядевшись.

— Это не просто питание, — вздохнул братишка, тревожно покосившись на домик, где оркестровой медью громыхали кастрюли. — Ладно, раз уж ты здесь, то все равно узнаешь, так что я лучше сам расскажу: у вас украли высокохудожественное дерьмо!

Я не сразу поняла, о чем он.

— Те какашки, которые для выставки привезли! — раздраженно пояснил Зяма.

И зачастил — видать, накипело:

— Их из музея сперли, а я-то нес за них моральную ответственность, да и с владельцем галереи, ты же знаешь, художнику отношения портить нельзя, вот ваш Горохов и придумал, что надо воссоздать шедевры заново, и это без меня никак, ведь произведение так и называется «Дерьмо художника», а кто у нас самый известный художник…