Антон Леонтьев - Потрошитель душ

Он шагнул в небольшую комнатку, в которой на металлическом стуле сидела Ариадна. Хотя прошло всего (или уже?) семь дней, она переменилась – и так изящная, стала тощей, блеклые светлые волосы безжизненно свисали на лоб. И только глаза, загадочные темные глаза по-прежнему мерцали, как два черных бриллианта.

Опустившись на стул напротив, Михаил Николаевич обернулся и посмотрел на сидящего в углу и уткнувшегося в книжку охранника в форме. Чего стоило получить свидание с Ариадной, Бергамотов думать не хотел, но Юрий Викторович все устроил.

– Я не убийца! – сказала девушка, и доктор, снова посмотрев на охранника, произнес:

– Я знаю!

Он говорил это не просто так, желая успокоить или не намереваясь вступать в споры с опасной преступницей, а потому что в самом деле так считал. Ариадна была невиновна – и пусть весь мир уверен в обратном!

– Я хотел сказать… – Доктор покраснел и уставился на руки Ариадны – такие тонкие, нежные, неспособные на убийство. – Я хотел сказать тебе, что ты можешь рассчитывать на меня! Что я тебя не брошу! Что я… Что я люблю тебя!

Раздался приглушенный стук – это охранник в форме, явно слушавший, несмотря на всю свою заинтересованность чтением, их беседу, уронил книжку. Доктор Бергамотов автоматически отметил, что это изданный в мягкой обложке «Орест Бергамотов и Загадка Синего Дома» – далеко не самый лучший роман ЛДК.

Точнее, конечно, не ЛДК, а… А «Ивана Рипперова»! И доктор был уверен: Ариадна не была этим самым Иваном Рипперовым и новоявленным Джеком-потрошителем.

– Спасибо! – сказала девушка тихо. – Но меня любить нельзя. Это приносит беду. Извини, что обманывала все время…

Михаил Николаевич взял ее руки в свои и зашептал:

– Но это же так понятно, что ты скрывала, что твой отец серийный убийца…

– Руки со стола убрать! – раздался суровый окрик. Доктор дернулся, убрал, как велено, руки и продолжил:

– Я бы тоже это скрывал…

Ариадна вздохнула, убрала за ухо светлую прядь и произнесла:

– Но своей ложью о якобы погибших в авиакатастрофе родителях я поставила под сомнение весь свой дар… Ну, свое проклятие! А ведь я клянусь – ко мне приходят видения! Да, история о родителях – это выдумка, но я отчасти даже сама уверовала в нее. Потому что смирилась с тем, что потеряла и маму и…

Она сделала паузу и добавила:

– И отца… И так страстно желала, чтобы, если мне суждено их потерять, это произошло иначе! Лучше бы они погибли тогда во время взрыва самолета! И чтобы прошлое изменилось! Но прошлое изменить нельзя. Но зато можно изменить будущее!

Она взглянула на Бергамотова, и тот ощутил острый приступ жалости. Все ему твердили, что девчонка виновна и что она, как и раньше, запудривает ему мозги, пытаясь манипулировать им даже из СИЗО, но Михаила Николаевич не верил.

Или все же…

Он отогнал еретическую мысль и осторожно носком ботинка дотронулся до ступни Ариадны.

Девушка, казалось, не шевелилась и как будто заснула. И тут Бергамотов понял – он уже такое видел. Неужели на нее снова накатило видение?

Или она просто дурила его – последнего, кто верил в этот ее дар? Вернее, конечно, в проклятие…

– Потому что у меня снова было видение! – произнесла она еле слышно. – И клянусь, я знаю, что это видение не из прошлого, а из будущего ! Золотой ключик, запомни, золотой ключик!

– Золотой ключик? – пробормотал доктор, а охранник в форме гаркнул:

– Ваше время истекло!

– Что это значит? – поспешно спросил доктор, но Ариадна апатично сидела на стуле, не поднимая на него глаз. Доктор снова оказался в коридоре и с бьющимся сердцем отправился на улицу, где его поджидал Владислав Столяров.

Молодой человек распахнул дверцу своего автомобиля, и доктор Бергамотов плюхнулся на сиденье.

Заместитель начальника секции классического детектива тактично не задавал вопросов, и Бергамотов был очень ему за это признателен. Он пытался собраться с мыслями. И попробовал при этом размышлять, как его знаменитый тезка.

Он любит Ариадну. И это факт номер один. Ее обвиняют в трех убийствах. Это факт номер два. У нее было видение, и она сообщила ему новую деталь – золотой ключик. Это факт номер три?

Но та ли она, за кого себя выдает? Невинная, запутавшаяся, обладающая паранормальными способностями девушка? Или же… Или же жестокая, хладнокровная, манипулирующая его глупыми романтическими чувствами убийца?

Михаил Николаевич застонал, и Столяров сочувственно произнес: