Лариса Капелле - Черная Королева тамплиеров

— Я подумал, что реклама в нашей ситуации будет очень и очень кстати! У Оливье связи во всех французских и многих европейских газетах, о Королеве могут заговорить во всем мире.

— Ты подумал, — прошипела тихо свирепевшая Кася, — только почему-то моим мнением поинтересоваться забыл!

— Извините нашего друга за самодеятельность. Это моя вина, я ему не оставил выбора, — вступил в разговор Оливье, — но на самом деле реклама вам действительно понадобится, а я могу совершенно добровольно обеспечить вам интерес европейских средств массовой информации. Да и в будущем помочь, опять совершенно добровольно, в реализации вашего проекта.

— Ладно, — согласилась Кася, которой, впрочем, никто особого выбора не оставлял.

Оливье с Арманом подошли к выдвинувшейся панели и с плохо скрываемым восторгом заглянули внутрь.

— Подумать только, она всегда была совсем рядом, а я столько времени ее искал! — воскликнул Арман.

С этими словами, не дожидаясь приглашения, он включил фонарь и начал спускаться.

— После вас, — пригласил Касю Оливье.

— Нет, я предпочитаю замыкать шествие, — твердо ответила Кася, решившая спуску самозванцу не давать.

Что-то неуловимое промелькнуло в лице журналиста. Но он тут же расплылся в улыбке:

— Вы не позволяете мне быть галантным, увы, но ничего не поделаешь!

Он начал спускаться за Арманом, Кася оглянулась еще раз, проверила, хорошо ли держатся блокирующие панель доски, и последовала за мужчинами. Как и в прошлый раз, спуск остановился, коридор расширился, и они оказались в широком помещении. Арман подошел к двери и присвистнул от изумления.

— Вот это да! На средства тут никто не скупился. Ну что ж, начнем, — заявил он, радостно потирая руки.

Он стал внимательно осматривать дверь, осторожно проводя рукой по испещренному знаками листовому железу. Оливье с любопытством осматривался. Кася спокойно ждала продолжения.

— С чего начнем? — поинтересовалась она.

— Со стихотворения, конечно, устроим мозговой штурм. С чего оно начинается? С некоего святого числа Бернара:

— У меня появилась одна идея, но она требует проверки, — выдала Кася.

— Говори, — подбодрил ее Арман.

— Святое число Бернара — двенадцать!

— Почему двенадцать?

— Это число сопровождало его всю жизнь, — пояснила она. — Он создал монастырь Клерво с двенадцатью монахами, и все остальные цистерианские монастыри всегда создавались двенадцатью монахами. Явная параллель с двенадцатью апостолами. И те и другие несли послание Евангелий. Потом, двенадцать — это еще и другая святая цифра: 3.

— Убедительно, — покачал головой Арман.

— Я бы так быстро не соглашался, — вступил в разговор находившийся немного в стороне Оливье Симон.

— У тебя есть другая идея? Предлагай! — с явным раздражением отозвался Арман.

— Ты нарушаешь договоренности, — с некоторой угрозой произнес журналист.

Арман как-то сразу остановился и более мирным тоном произнес:

— Я уверен в ее правильности.

— Но раз уверен, действуй, — словно дал разрешение Симон.

Он отошел в сторону, осмотрел внимательно дверь. Потом одним уверенным жестом нажал на выбоину в правом верху. Раздался легкий щелчок.

— Ты права, теперь дальше:

— Святые мудрецы этой земли? — переспросила Кася. — Но откуда я могу знать здешних святых! Давай попробуем наобум.

— Вы словно дети! Наобум! — воскликнул явно разнервничавшийся Симон. — Совсем забываете, что стоит на кону!

Кася напряглась. Поведение журналиста было все более и более нелогичным. Для него все это должно было быть обычным репортажем. А он нервничал, словно от их поисков зависела его жизнь.

— А что стоит на кону? — спросила она прямо.

— Как что! Первые колонки многих газет! — поспешно разулыбался Симон.

Но все это начало казаться ей все менее и менее убедительным.

— Давайте продолжим наше увлекательное занятие. Что там следующее: святые мудрецы этой земли? — торопливо продолжил тем временем журналист.

Кася настороженно молчала. Ей было не по себе, и своей интуиции она привыкла доверять. Внутренний голос посоветовал выметываться отсюда, чем быстрее, тем лучше. Но почему, не объяснял. Обрывки каких-то идей вихрем закружились в голове, и перед глазами встал почему-то дом Раймона Ламбера. И в этот момент она поняла, что было не так. Оливье Симон в тот день, когда племянника Фредерика нашли мертвым, утверждал, что видел и дом, и Раймона в первый раз. Однако, как ни странно, показал прекрасные знания планировки здания. Тогда это наблюдение ее заинтересовало постольку-поскольку, а потом и вовсе вылетело из головы. А вот сейчас она вспомнила.