Алексей Макеев: Врачебная тайна

«Фельдшер Климов натырил, что ли?» — подумал я.

В предрассветных сумерках добрался я задворками по пустынному городку до почты, как объяснил Шляхов, и в доме напротив нашел нужную квартиру на четвертом этаже. Шинкарки могли бы поселиться и пониже, — подумалось. — С другой стороны, у кого трубы горят, тому четыре этажа — не препятствие, как бешеной собаке семь верст — не крюк! А соседи в милицию стучать не будут. Глупо стучать привилегированному покупателю на продавца.

Дверь открыла сонная, симпатичная, молодая девушка с родинкой на щеке. Мне представлялось, шинкариха должна быть страшной, как Баба-яга, чтобы клиенту даже после освоения ее продукции ничего лишнего в голову не взбрело, он столько просто не выпьет. Девушка не удивилась моему приходу, даже вопросов не задавала. Приняла от меня пакет, выдала два пузыря читинской водки, поправила халатик, распахнувшийся на белой гладкой ножке выше колена, зевнула, прикрыв ротик ладошкой. Дама явно хотела в постель, но, к сожалению, не со мной. Пришлось откланяться.

Шляхов встретил меня ворчанием, мол, слишком долго ходил. В столовой не дождались — спать разошлись. Предложил выпить с ним. Я подивился такой милости, но, собрав волю в кулак, отказался. Только жрать сильнее захочется, да и до подъема осталось всего ничего. Зачем над собой издеваться?

— Ну, как знаешь, — с обидой сказал сержант и отправился в столовую дальше тащить наряд.

«Два пузыря он не выпьет точно, — подумал я. — Иначе мы его потеряем». Даже представить себе не мог тогда, что попал в самую точку!

Покинув штаб, я прострелил взглядом пространство вдоль казармы и у дальнего подъезда увидел своего товарища, капитана медицинской службы Рому Горящева. Тому, что рядовой срочник сдружился с офицером, удивляться не стоило. Все-таки я тоже окончил институт, разница в возрасте между нами была не столь велика. У Ромы не было ярко выраженного офицерского гонора. Вероятно, военный врач, он прежде всего врач, а уже потом — военный. У него нет в отличие от «обыкновенного» офицера, служащего в Забайкалье, острого ощущения, что жизнь проходит мимо, которое хотелось бы на ком-нибудь выместить. В первый день строительства спортгородка мы с Серегой Перепелкиным сгорели на работе, ночью поднялась температура, и поутру я пришел в медпункт за таблетками аспирина для себя и для товарища.

Пройдя предбанник, оказался в довольно просторном зале с колоннами, уставленном койками. Остановился, чтобы осмотреться в новом месте. На койках сидели и лежали юноши в пижамах с унылыми лицами. Я развеселился от такого количества симулянтов, несмотря на горящую спину и температуру.

— Эй, военный! — окликнула меня одна пижама, поднимаясь с койки. Вид у добра молодца был иной, нежели у прочих. Похож на сержанта, облаченного в больничный наряд. — Чего надо?

— А что есть? — ответил я вопросом на вопрос, как это случается в том городе, где врачом психбольницы трудится моя милая тетушка.

— В смысле? — не понял спрашивающий.

— Ну, табак, алкоголь? Может, с девушкой познакомишь?.. Предлагаешь чего?

— Ты что, больной?

— А сюда и здоровые ходят? — продолжил охотно поддерживать разговор я.

— Нет, вы видели приколиста? — обернулся он к еще двоим, имеющим отнюдь не скорбные лица, чьи кушетки располагались по соседству с его кушеткой. Дружки подхихикнули угрожающе.

— Зачем пришел сюда, спрашиваю?

— За аспирином, — сказал ему, чтобы отстал.

— Что, простудился? — с издевкой спросил местный авторитет, подступая ко мне.

— Наоборот, перегрелся, — ответил я. — Там лето на улице, — на всякий случай объяснил ему. Кто знает, когда он в последний раз выходил из лазарета? Может, еще зимой?.. Я стал подозревать, что молодец вовсе не добр, ко мне, во всяком случае, но меня спас окрик, донесшийся откуда-то сбоку:

— Климов, есть там кто-нибудь еще?

— Есть один… перегревшийся, товарищ капитан!

Климов — фельдшер, как оказалось, — беспрепятственно пропустил меня в кабинет.

Узнав, откуда я призвался, молодой веселый доктор признался, что сам учился в горьковском мединституте. Разговорились. Когда же я припомнил двух примечательных чернокожих студенток, постоянно виденных мной на остановке «Медицинская», — у одной пышная шевелюра, как у Анджелы Дэвис, у другой вся голова в тонюсеньких косичках, живого места нет, Рома расчувствовался от нахлынувших воспоминаний, попросил называть его просто по имени, когда одни, и предложил заходить почаевничать вечерами.