Питер Аспе - Дети Хроноса

Вилльям Артс прочитал новости о Герберте за завтраком. Его угловатые челюсти застыли. После стольких лет относительного спокойствия в нижней части его живота появилась тупая боль, словно там кто-то бился в слишком тесном ящике. Он попытался унять эту боль глотком чуть теплого чая. Линда подала ему тост, намазанный сливочным маслом. Два яйца шипели в жире на сковороде. Она прошаркала к плите, сняла сковороду с огня и шмякнула сопливую яичницу на тарелку.

– Что-то случилось? – спросила она.

Прежде Линда Артс была красивой женщиной. Но теперь, в свои тридцать пять лет, она превратилась в толстую тетку со следами чрезмерного употребления алкоголя на лице. Десять лет назад она еще правила, как некоронованная королева ночной жизни Брюгге. Не было ни одного мужчины, который бы ее страстно не желал, но Линда не хотела себя ни с кем связывать. Она танцевала по жизни, словно легконогая нимфа, и кружила головы своим поклонникам. Она флиртовала, разрешала к себе прикасаться, смеялась, когда ее разгоряченные жертвы тайком искали туалет.

Однажды появился Вилльям Артс. Им все восхищались. Вилльям ездил на «ягуаре», покупал одежду от Армани и неизменно всюду появлялся в сопровождении свиты темпераментных девушек с пышной грудью и торчащими сосками. Он игнорировал правящую королеву, и она с трудом это переваривала. Через две недели Линда разделила постель с победителем. Они поспешно расписались, и праздник продолжался до тех пор, пока Вилльям не потратил все до последнего цента. В день, когда это случилось, он убил ее молодость.

Теперь прежние друзья смотрели на нее с презрением. Они называли ее «толстая Линда». Зеркала стали ее злейшими врагами. Каждый раз они показывали две груди не первой свежести, заплывший живот и быстро растущие родимые пятна, из которых торчали жесткие черные волоски. Ее судьба оказалась более жестокой, чем судьба Дориана Грея, и, пожалуй, даже у Оскара Уайльда могла бы вызвать некоторое сострадание.

– Что могло случиться? – грубо отреагировал Вилльям.

Линда протерла глаза спросонья. Она закурила сигарету, шестую за сорок пять минут.

– Такое чувство, что ты увидел привидение. – Она поставила перед ним тарелку с яичницей.

– Проваливай, баба. Тебя никто не спрашивал. – Вилльям тряхнул газетой.

Она презрительно выдохнула через нос густой дым.

– Немного дружелюбия никогда не приносило жертв, – пропыхтела она.

Слово «жертвы» оказало свое воздействие. Вилльям начал трястись, как стационарный вращающийся дизельный мотор. Линда знала, что очень скоро он взорвется, как вулкан. Из соображений безопасности она отошла назад к кухонной двери. И сделала она это как раз вовремя. Женщина еще стояла в дверном проеме, когда ее муж схватил тарелку с яичницей. Точно в тот момент, когда он ее кинул, Линда закрыла дверь. Тарелка, как фрисби, пролетела по кухне и ударилась о стену. Во время полета яйца соскользнули с тарелки, шлепнулись на пол и взорвались, как маленькие желто-белые слизистые бомбы.

Линда услышала, как Вилльям выругался и подвинул стул. Она бросилась к бару и схватила наполовину опорожненную бутылку «Эликсира д'Анвер». Вилльям распахнул кухонную дверь и заорал, что убьет Линду. Вилльям делал так всегда, когда скандалил. Линда порылась в запасе сигарет, сунула две пачки «Мальборо» в карман халата и взбежала вверх по лестнице. Через час буря поутихнет, и тогда она сможет спуститься вниз. Линда заперла дверь в спальню и прислушалась. На этот раз он не разбивал вещи вдребезги. Он даже не пришел колотить в дверь. Она нервно откупорила бутылку «Эликсира» и припала к горлышку. Вилльям сел за кухонный стол. Перед ним стояла рамка с фотографией его мамы. Траурная лента в верхнем левом углу напоминала ему о трагедии, которая коснулась его шестнадцать дней назад.

Ван-Ин припарковал свой «фольксваген-гольф» перед закрытыми решетчатыми воротами. Звонка нигде не было видно. Хюго Вермаст стоял у кровельного желоба своего загородного дома. Он был очень занят, разбирая покрытую копотью дымовую трубу. Его транзисторный радиоприемник надрывался, заглушая шелест листвы и пение храброго дрозда.

Сложив кисти рук в виде рупора, Ван-Ин поднес их ко рту, сделал глубокий вдох и заорал во всю глотку. После двух громогласных «здравствуйте» радио замолчало. Ван-Ин поднял руку. Последний раз он махал кому-то целую вечность назад. Тридцать лет назад, чтобы быть точнее. Тогда король приезжал в Брюгге с визитом. Всем, кто хотел поприветствовать монарха, разрешили пропустить школу.