Мария Семенова - Преступление без срока давности

«Ушлые, сволочи, и осторожные. Стоят небось неподалеку и ждут, не ломанется ли кто пальчики с трубки снимать». Все эти игры в конспирашки Ступину были известны давно. Усмехнувшись, он все-таки закурил.

— Двенадцатый, когда появится объект, примите его осторожно, возможно контрнаблюдение.

— Поняла вас, первый.

Злющая, сразу видно — с похмела, дворничиха определила мусорные баки на тележку и, оступившись, вывалила помойку на тротуар.

— И не так, и не в мать, едри твою мимо… Сильно дрожавшие руки слушались труженицу неважно, и, осознав с третьего раза, что в одиночку ей не управиться, она с ненавистью глянула на проходившего мимо мужчину с Дипломатом и подалась к соседней парадной:

— Семен, мать твою, ты мужик или хрен с бугра?

Судя по ответной реплике, был тот производителем что надо, а тем временем владелец кейса обогнул мусорные залежи и направился к жилинской парадной.

— Все внимание.

Ступин прибавил громкость и ясно услышал по прозвучке, как Ломоносову позвонили в дверь:

— Салам. — Щелкнул дипломат, зашуршали сбитые по «лимонам» дензнаки, и уже через минуту визитер начал прощаться: — Покеда.

— Двенадцатый, пятнадцатый, двадцатый… — Ступина вдруг ощутил знакомое чувство охотника, стремительно настигающего добычу. — Повторяю, принимайте объект помягче, возможно контрнаблюдение.

— Фроська, сука, ты же тележку ушатала, — на тротуаре между тем события развивались по нарастающей, — ты же, падла, Филимонову тележку ушатала, хрен тебе моржовый куда не надо! — (При ближайшем рассмотрении Семен оказался тщедушным мужичонкой в армейском полушубке и суконных ботах «привет с кладбища».) — Все, достала, стерва. Иду к техничке.

Он быстро засеменил вдоль домов, едва не сшиб ломоносовского визитера и, обогнав его, внезапно с песней завалился мордой в свежевыпавший снежок:

— Я уеду к северным оленям, в дальний Магадан уедешь ты…

Так, на пределе сил, он продолжал двигаться в жилконтору, однако вскоре повстречал самого хозяина тележки — огромного, в ватнике и ватных же штанах, измаранных на заду красной краской. Тот мощно шкрябал лопатой, пребывая, видимо, в неважном настроении, и сочетал с каждым словом четыре матерных. Недаром писал незабвенный Булгаков, что дворники из всех пролетариев — сволочь наихудшая. Узнав о судьбе своего имущества, Филимон сделался нехорош, страшно выругался и натурально въехал Семену в ухо. Тот хоть и был неказист, однако тоже не пальцем деланный и, не стерпев, саданул обидчику в нюх. И началось…

Пока гроссмейстеры метлы катались среди сугробов, неподалеку остановился «форд-скорпио» и, подобрав владельца дипломата, умчался столь стремительно, что удалось едва-едва засечь его номер.

— Седьмой, примите объект.

Ступин вдруг вспомнил, как повел дочку первый раз в первый класс. У Насти торчали смешные белокурые косички, а огромные банты были похожи на пропеллеры, и, ощутив прикосновение маленькой ручонки к своей ладони, майор вздрогнул. Неужели она была такой когда-то — теплой, ласковой, родной! Безжалостная память сразу же показала ему другую Настю. Она стояла навалившись на подоконник голой грудью, а мерзкий улыбающийся тип деловито пристраивался к ней сзади. В майорских ушах вдруг раздался пронзительный крик: «Не трогай его, он должен два баяна», — и он ощутил взгляд дочери, полный ненависти и ужаса приближающейся ломки.

«Ладно, паскуды!» Отгоняя ненужные сейчас мысли, Ступин помотал головой, в его прищуренных глазах появился стальной блеск. Охота началась.

Как и все нормальные россияне, ментов Снегирев не жаловал, а гаишников в особенности. Ведь чем должна заниматься милиция? Беречь нас. Кто сомневается, пусть спросит у товарища Маяковского. Только гаишники, как видно, стихов не читают. Трудно сказать, по какой причине, — то ли не умеют, то ли недосуг, однако ведут себя крайне паскудно. Только и ждут момента, чтобы водителя прижать и урвать побольше масла на свою ментовскую горбушку. А видели вы хоть раз гаишников на перекрестке с неработающим светофором? Как же! Не дождетесь. Оне шибко занятые — неподалеку изволят пребывать в авто и блюдут скоростной режим.

Одним словом, когда на Московском Снегирева тормознул лейтенант с полосатой палкой, резкого прилива счастья он не испытал.

— Машинку нужно дернуть, аккумулятор сдох. — В черном меховом изделии с бляхой гаишник был натурально похож на дворника, оплывшая ряха гармонично дополняла прикид, и в целом ментовский имидж вызывал недоумение: и чего это ты, милый, без дела томишься? Лопату тебе в руки — и вперед, вон сколько снегу нанесло!