Мария Жукова-Гладкова - Ненависть начинается с любви

– Внизу, с членами экипажа, – невозмутимо ответил англичанин. – Других вариантов нет. А там есть свободные места.

Я сказала про морскую болезнь и про необходимость прогулок.

– Откроет иллюминатор – и пусть дышит. Захочет прогуляться – поднимется на палубу. Только вы уточните, можно ли ей попадаться на глаза гостям. Вроде бы нет. Пусть лучше гуляет ночью. И ночью в любом случае прохладнее.

Вообще-то Тоня летела со всей компанией в одном самолете… Ее не могли не видеть. С другой стороны, семейка Бардашевич прибыла на причал последней, когда все уже поднялись на борт. Отдельным транспортом? И в самолете ведь при желании Тоню могли спрятать от посторонних глаз… Это мне предстояло уточнить. Хотя не все ли равно?

Капитан тем временем позвал одного из финнов, и тот пошел вниз показывать мне свободную каюту. То есть финн был уверен, что каюта свободная, но в ней оказалось занято одно место. Правда, разместившаяся на нем дама (судя по разбросанным женским вещам) в данный момент отсутствовала.

– Пойдемте наверх за женщиной, – обратилась я к финну.

Он взял сумку, я помогла встать Тоне и сказала ей, чтобы она в случае необходимости немедленно вызывала меня – кто-нибудь из команды за мной сбегает, да и жить она будет не одна. Правда, я не поняла, кто же разместился в той каюте. Маргарита жила в спа-салоне, а больше женщин не было.

Или были? И меня об этом просто не поставили в известность? Ведь тут вполне могут быть дамы для гостей мужского пола, которые захотят отдохнуть от жен. Хотя кто из них пожелает воспользоваться услугами дам полусвета?

Когда мы пришли в каюту с Тоней, соседки там еще не было. Я спросила у финна про связь. Как Тоне вызвать меня?

– Стучать, – сказал финн, который сносно говорил по-русски.

– Рация?

– Попробую.

Я обещала Тоне в любом случае заглядывать к ней по несколько раз в день. И справиться о здоровье, и просто поговорить. Ей требовалось простое человеческое участие.

Когда я выходила из каюты, в которой теперь размещалась беременная, то буквально нос к носу столкнулась с Владимиром Сумрачным, выходившим из соседней двери.

– А вы что тут делаете, прекрасный доктор? – спросил он у меня. – Кого-то лечили или просто навещали?

– Размещала, – серьезно ответила я. – И большая просьба к вам: если услышите стук и просьбы о помощи, сразу же зовите меня. Вам выдали рацию для связи?

Телеведущий кивнул.

– Вы можете отдать ее беременной женщине? По крайней мере, пока ей не дали свою?

– Это которой беременной? У них обеих мужья есть. То есть у одной – муж, а у второй непонятно кто.

«Значит, он не видел Тоню? Или он в самолете был неадекватен?»

– Что вы делали в самолете? – спросила я.

– Вы не ответили на мой вопрос, прекрасный доктор. О которой беременной идет речь?

– О той, которую вы, вероятно, не заметили.

– Ну, меня вообще-то всегда интересовали не беременные, – признал Сумрачный. – А в самолете я пил. Как и всегда.

Сказав это, он толкнул дверь каюты, из которой я только что вышла, и уставился на Тоню, продолжающую тихо плакать.

– Не надо плакать, милая, – очень мягко сказал известный телеведущий и сел на кровать рядом с Тоней. – Это плохо для твоего ребеночка.

– Ребеночек не мой, – зло ответила Тоня. – И мне плевать, плохо ему или хорошо. Я хочу, чтобы его поскорее у меня забрали. Надоело мне все! Мне плохо! Мне!

Владимир опешил и уставился на Тонин живот, который в этот момент шевелился, потом перевел взгляд на меня. Но я не успела ответить – меня от дверного проема оттолкнула какая-то тетка, которую я видела впервые. На дорогую валютную проститутку она никак не тянула. Тетке было сорок с лишним! Тетки такого типа работали в советской торговле, потом владели палатками, затем открыли свои магазины и гоняли там продавцов в хвост и в гриву. Довольно полная крашеная блондинка с большим бюстом, обтянутым белой маечкой с огромным красным сердцем, пронзенным черной стрелой, в короткой джинсовой юбочке, доходящей до середины пышного бедра, воткнула полные сильные руки в боки. А бока были крутые… Владимир уставился на пышную грудь, на полные руки, на гладкое лицо практически без морщин (у женщин такого типа они появляются гораздо позже, чем у худышек) и сказал:

– О-о-о… Какая женщина!

– Вы что тут все делаете? Я здесь живу!

– Теперь здесь будет жить еще и Тоня, – твердо объявила я.

– С не своим ребеночком? – хмыкнула тетка. – В ее животе шевелится, и не ее? Слышь, ты, убогая, а ты знаешь, как ребеночек тебе в живот-то попал?