Мария Жукова-Гладкова - Ненависть начинается с любви

«Вообще-то беременность – не болезнь», – подумала я, но вслух этого говорить не стала. Не поймут. И какой смысл спорить? Кому от этого будет лучше? А хуже вполне может стать.

– В общем, размещайте ее, где хотите, но чтобы мы ее не видели. Пусть в других местах блюет!

Я спросила, где находится беременная.

– Заперлась в туалете и ревет.

Я пошла к туалету, стала уговаривать Тоню (так звали женщину) выйти, она наконец появилась. Выглядела ужасно. И как она переживет этот круиз?

– Пойдемте со мной, – мягко сказала я и взяла Тоню под руку.

– Вещи ее возьмите.

Макс кивнул на сумку. Я прихватила и ее.

«Больше никогда в жизни, – думала Тоня. – Если бы я только знала, что это будет так. Обошлись бы как-нибудь без этих денег. Никогда! Никогда! Никогда!»

Для начала я отвела Тоню в свою каюту, там заварила ей чай с травами, чтобы немного успокоилась, посидела с ней, напоминая, что ей осталось потерпеть совсем чуть-чуть, она родит ребенка, получит деньги, которые так нужны ее семье – и забудет о суррогатном материнстве навсегда.

– Зачем он меня унижает? – рыдала Тоня. – Вот зачем? Потому что он богатый, а я бедная? Потому что он меня нанял?

– Он унижал вас на протяжении всей беременности?

– Нет! Я вообще не знала, кому ношу ребенка! Меня выбрали по фотографии, по анализам, я не знаю еще по чему. Не видела я их живьем никогда. И не думала, что увижу, кому ребеночек достанется. Зачем мне это знать? Я не хотела. И многие родители, как мне говорили, не хотят встречаться с суррогатными матерями. Я думала, что мы никогда не встретимся. Я через фирму все оформила, все официально, бумаги подписаны. А тут нас с мужем вызвали в фирму и…

С Тоней и ее мужем разговаривал лично директор фирмы, потом за ними приехал шофер и отвез их в особняк под Санкт-Петербургом, где в последнее время проживает известная однополая пара. На суррогатное материнство Тоня пошла из-за необходимости погасить ипотеку. В новую квартиру они с мужем и сыном переехали год назад от свекрови, свекра и брата мужа, который за это время успел жениться.

– Не могу я жить со свекровью! Не могу, и все! Она и за эту ипотеку нас пилила и пилила. Я всегда во всем виновата – я иногородняя, меня прописывать надо было, потом я впрягла мужа в эту кабалу, а они с мужем – свекром моим, но он нормальный, только пьяный все время – видите ли, жизнь начинали вместе с другими родственниками (восемь человек – пятеро взрослых и трое детей) в двадцатиметровой комнате, и ничего. А я не хочу так жить! Можно подумать, нам нормально было с мужем и сыном в двенадцатиметровой комнате, когда в соседней свекровь, свекор и брат мужа, оба пьяные, причем пьют они шумно. В общем, впряглись в ипотеку. А потом я решила стать суррогатной матерью. Думала, двоих рожу, если надо, или троих – и расплатимся. Свекровь как мой живот увидела, с ней чуть сердечный приступ не случился. Лучше бы случился. Орала, что я ее сына угробить хочу. Ну я ей и высказала, что я зарабатываю. Она еще больше орать стала. Ну не угодить человеку! И себе второго рожать плохо, и за деньги другим тоже. Теперь мы с ними не общаемся. И я рада.

Тоня еще всплакнула и продолжила рассказ про пару будущих отцематерей или как их там.

В особняке они с мужем узнали, для кого рожают, и что рожать придется на яхте. За это – и за молчание – Бардашевич погасил ипотеку, которую Тоня и ее муж должны были выплачивать еще долгие годы. Но Бардашевич также пообещал, что они вылетят из своей новой квартиры, если только попытаются продать информацию в какое-то желтое издание.

– Он меня за человека не считает, вы понимаете? Он меня инкубатором называет! У меня имя есть! Он на мне свою злость несколько раз срывал. Будто я виновата в том, что у него что-то складывается не так, как он хочет! Телохранитель молчит, ни одного слова при мне не произнес, а этот молодой муж, или как там его правильно называть, все время музыку слушает, приплясывает и ни во что не встревает. А у меня еще морская болезнь оказалась… Я же не знала, что ею страдаю. В самолете мне при взлете и при посадке было нехорошо, но я посчитала, что это нормально, а тут совсем паршиво… Может, из-за жары еще, из-за смены климата. Вы можете вызвать роды?

Тоня посмотрела на меня заплаканными глазами.

– Не стоит этого делать. Вам осталось совсем немного. Думайте о хорошем. О сыне, о муже, о том, что вы больше не в кабале у банка.

Я проводила сеанс психотерапии и одновременно погружала Тоню в сон, как меня учила баба Лида. Воздействовать на несчастную беременную было легко. Тоня быстро заснула на моей кровати, а я отправилась к капитану решать вопрос с размещением. Я не могла оставить Тоню у себя хотя бы потому, что у меня была только одна койка. И вообще мне, возможно, придется принимать у себя в каюте пациентов.