Артур Дойл - Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник]

Вскоре начали собираться делегаты. Они прибывали по двое или по трое, протискиваясь сквозь гудевший людской муравейник. У многих красовались ярко — красные повязки на рукавах или такие же ленточки на бескозырках, словно бы подчеркивающие их верность революции. Скоро большой зал с вощеным дубовым паркетом и изысканными драпировками на стенах заполнился до отказа. В креслах, обитых алым бархатом, расселись матросы, в проходах и у окон яблоку негде было упасть. Все курили, и в воздухе повисла сизая дымка. кто-то затянул революционную песню, и она эхом взмыла к высокому сводчатому потолку. В этот момент появился император. Песня мгновенно оборвалась, и все впились глазами в маленькую прямую фигуру человека с полусогнутой, прижатой к туловищу левой рукой, в его изнуренное лицо, смотревшее на них с высоты оркестрового помоста. Он был в синей морской форме и выглядел настоящим моряком, одним из них, а не властителем в роскошном облачении. По залу прокатилась волна энтузиазма и солидарности. Все сидевшие встали. Какие-то двое попробовали было свистеть, но их тотчас же вытолкали вон.

Император выступил вперед и положил правую руку на позолоченный поручень. Позади него стояли принц Генрих, адмирал фон Дрота и молодой Зигурд фон Манн. Кайзер заговорил твердым голосом, эхом пронесшимся по залу.

— Я говорю с вами, — начал он, — как немец с немцами. Я счел правильным прибыть сюда и обратиться к вам лично. Я не говорю о политике. Сейчас не стоит вопрос об империи или республике. Сейчас вопрос стоит о моей чести, чести моего флота и моей страны.

Несомненно, кайзер полностью овладел вниманием своих слушателей, от его прямых, честных слов все обратились в слух. Море обветренных штормами лиц замерло в напряженном ожидании, сотни глаз были прикованы к императору.

— В Берлине капитулируют. Есть ли хоть какая-то причина, по которой мы должны капитулировать здесь, в Киле? Армия сражалась доблестно и храбро, но она обескровлена и не может воевать дальше. Я не изменял армии, это армия изменила мне. Флот сражался не менее храбро, но он не обескровлен. Он не дал ни одного генерального сражения.

— При Скагерраке! — послышались голоса.

— Да, при Скагерраке вы храбро дрались. Но вы сражались не со всем британским флотом. С их стороны было самое большее две или три эскадры. Мы еще можем выступить против Грандфлита почти на равных. Мне говорят, что это безнадежно. Мне говорят, что это невозможно. Но для храбрецов и воинов нет ничего невозможного и безнадежного. И пусть даже это безнадежно и невозможно — не лучшей ли участью будет, чтобы мы и наши корабли покоились на дне Северного моря, чем позорно сдаться без единого выстрела? Допустите ли вы это, вы, доблестные моряки германского флота? Или вы встанете плечом к плечу и умрете со своим императором?

Кайзер призывно взмахнул рукой, и лицо его озарилось гордой, счастливой улыбкой. Ему ответил лес вскинутых рук, море воодушевленных лиц, сотни глоток крикнули: «Хох!» Флот пойдет на смерть за своего императора!

— Быстрее, Вильгельм! Теперь или никогда! — прошептал принц Генрих.

— Я знал, что вы со мною. Я знал. Передайте мои слова вашим товарищам.

Скажите им, что те, кто не желает рисковать, могут остаться на берегу. Но вы, я и все верные германские сердца поведем великий флот Германии в последний победный поход. Ступайте же и сделайте то, что я вам сказал.

Зал пришел в движение, наполнился топотом ног, люди поспешили к выходам, создавая толчею и давку. каким-то странным образом толпа, стоявшая снаружи, в мгновение ока узнала о происшедшем. Радостное волнение охватило весь город. На всех флагштоках поползли вверх флаги «Кайзерлихмарине», и теперь они реяли рядом с красными знаменами революции. Таково было решение моряков. Можно вновь поднять военный флаг, но красный флаг спускать нельзя. День и ночь шли бесконечные жаркие митинги в матросских советах, где выступавшие против изгонялись теми, кто был за выход в море. Пришли известия из Вильгельмсхафена, с энтузиазмом откликнувшегося на призыв кайзера, что все офицеры вновь были на кораблях, все экипажи стояли по местам и что механики уже проворачивали двигатели. Вскоре флот будет готов выйти в море.

В последующие три дня корабли нескончаемым потоком шли через канал, чтобы соединиться с главными силами флота, сосредоточенными в проливе Иаде. Небольшая задержка была вызвана выходом из строя легкого крейсера, перекрывшего проход у Ной-Виттенбека, но поломка вскоре была ликвидирована, и к вечеру третьего дня все корабли собрались или на выходе из залива Иадебузен, или на рейде Вильгельмсхафена. Тем же вечером в кают-компании новейшего линкора «Байерн» собрался военный совет, где присутствовало все высшее германское командование, включая императора. Кайзер отказался возглавить совет, на нем председательствовал фон Шпеер, который примчался из Спа, едва узнав о случившемся в Киле. Кают-компания еле вмещала вице — адмиралов и командиров крупных кораблей. Всего собралось сорок человек, и угрюмые лица присутствующих выражали полную готовность до конца исполнить свой долг.