Андрей Анисимов - Завещание сына

– Хорошо, Григорьич, давай прикинем, что мы имеем на Колю. Завещание – раз. По твоим словам, мой тесть, Аксенов, тоже обеспокоен последней беседой с Николаем. Это два. Однако ведь беспокойство Ивана Вячеславовича возникло из-за дотошности заместителя, расписавшего надолго вперед режим работы фирмы. Так?

– Так.

– И это все факты на сегодняшний день. Но если принять во внимание характер Николая, его педантичность, объяснить такое поведение несложно. Фактически он давно сам руководит фирмой. Управленческие возможности своего генерального оценивает трезво. Аксенов сидит в кресле, как свадебный генерал. Оставшись без зама, Иван Вячеславович вполне способен наломать дров. Этим и объясняется дотошность Николая. Не вижу повода для паники. Если честно, мне не по душе другое. Почему Николай поехал в отпуск один? Почему не взял с собой жену и ребенка? Ты говоришь, что жену и Никитку Коля любит. Но отпуск без семьи в эту схему не пишется. Или твой сын завел себе девчонку…

– Не путай, Петро, божий дар с яичницей. Не суди по… некоторым кобелям, – перебил Грыжин.

– Или решил в одиночку провернуть какое-то рискованное дело, – продолжил Ерожин, пропустив мимо ушей прозрачный намек генерала.

– Тоже не верю. Коле рисковать в одиночку резона нет. Аксенов делает все, что сын сочтет нужным.

– Возможно. Но если предположить, что Николай не захотел рисковать капиталом фирмы, а, соблазнившись на рискованный проект, вложил личные деньги. Что скажешь, батя? Ведь он снял двадцать пять тысяч с фирмы. И мы не знаем, не снял ли он все свои личные сбережения со счета в банке.

Грыжин задумался. Логика в версии Ерожина имелась, и некоторым образом объясняла и внезапный отъезд молодого человека, и двадцать пять тысяч, вынутые им из фирмы, и даже конверт. Но отцовское сердце этой версии противилось.

– Логично, Петро. Но не верю. Я Коля и я знаю, не пойдет он на авантюрные трюки. Слишком рационален.

– Если, честно, Григорьич, я и сам не верю. Но пока фактов мало. Может, распечатаем конверт?

– Не могу, Петро. Понимаешь, мне и самому хотелось. Я раз двадцать этот проклятый конверт из сейфа вынимал. И понял, не могу. Как я Коле потом в глаза посмотрю?! Мы ведь мужики все-таки…

– Понимаю, батя. Обещаю тебе завтра же заняться этим делом.

– Завтра ты приступаешь к службе, – покачал головой генерал.

– Я, Григорьич, найду время. – Подполковник улыбнулся и, обняв старика, начал прощаться.

– Думал, ты у меня заночуешь, – разочарованно протянул Грыжин. – Надьки-то нет, зачем тебе ехать в пустую берлогу?

– Трудный день предстоит. Давно не служил, – объяснил Ерожин. – Хочу подготовиться к встрече с коллективом.

– Ну ни пуха. Если откровенно, я за тебя, Петро, рад. Можешь еще на державу поработать. – И Грыжин подтолкнул младшего друга к двери.

Усевшись в машину, Петр Григорьевич откинулся на подголовник и прикрыл глаза. Ему и самому хотелось остаться у Грыжина, но… Говорить старику успокоительные слова, не разобравшись в деле с сыном, он не мог. Слишком близким человекам стал за эти годы для Ерожина старый генерал.

Подполковник взглянул на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Петр Григорьевич завел двигатель и рванул с места. Пять минут назад он еще был уверен, что отправится домой, а покатил совсем в другую сторону.

В шестнадцатиэтажной башне на Лесной Ерожин бывал всего один раз, но, имея феноменальную зрительную память, дом отыскал сразу. Арочный подъезд смотрелся солидно, а стальная массивная дверь с иностранным кодовым замком выглядела и вовсе неприступной. Сыщик не запомнил номера квартиры, но знал, что она находится на пятом этаже справа от лифта.

Пока он раздумывал над способом проникновения в подъезд, дверь резко открылась, едва не стукнув его сталью в лоб. Широкий жест принадлежал высокому молодому господину, который в компании с двумя молодыми людьми и шикарной девицей покидал здание. Все выходившие пребывали навеселе и громко смеялись шутке, сказанной, видно, кем-то из них еще там, внутри. Ерожин понял, что компания возвращается из гостей, и, не теряя времени, боком проник в дом. В холле имелось помещение для консъержа, но комнатушка пустовала. Ерожин вошел в лифт и нажал пятую кнопку.

Дверь в квартиру тоже защищала сталь. Петр Григорьевич позвонил. Реакции не последовало, и он нажал на звонок еще раз. Наконец внутри послышалась возня, и женский голос с тревогой спросил:

– Кто?

– Маша, не бойся. Это Петр Григорьевич Ерожин, друг и сослуживец твоего тестя. Мы несколько раз встречались у генерала, в Казарменном переулке.