Андрей Анисимов - Кто стрелял в урода?

– А Алексей? – Продолжала допрос гостья.

– Алеша если бы изменил, я бы почувствовала. Конечно, он в городке, я дома. Кто знает… Но сердце мне подсказывает, нету между нами измены. Один лишь раз я по-настоящему испугалась. Из-за тебя, дочка.

– Знаю. Я ваше письмо, которое вы Петру написали, случайно прочла…

– А без письма не думала?

– Конечно, нет. С чего? Он же мне отец.

Шура поднялась и вернулась к плите:

– Это потом выяснилось. А когда ты приехала, смотрю, Алексей от тебя не отходит. Даже лицом изменился, посветлел весь. Решила, влюбился…

– В меня?

– А чего тут такого? Ты красавица, молоденькая, он же мужик.

– Да, но папа Алеша меня на двадцать семь лет старше.

– А муж твой на сколько тебя старше? Велика ли между ними разница?

– Ой, я и не подумала. Может быть, ты, тетя Шура, права. Не в возрасте дело. Но к папе Алеше я сразу как к родному потянулась. Наверное, и он так же.

– Мне откуда было знать, что вы кровные. Это уж потом твой Петр раскопал, пока за Фатимой бегал. Спасибо ему, остановил девчонку… Ну, это так, к слову. А с тобой натерпелась я ревности. Ты уж за письмо прости. С бабьей дури оно написалось.

– Давно простила. – Ответила Надя: – Ты мою мать, тетя Шура, Райхон, помнишь?

– Не хочу помнить, а помню. – В голосе бывшей жены Вахида проскользнула ненависть.

– Ты ее и мертвую ненавидишь? – Допытывалась Надя.

– Вахид убил Райхон из ревности. Можно сказать, я ее убила его руками, подсунув ему русского ребенка. Виновата я перед Райхон и перед Богом, а жалости к ней нет. Шлюха она и разлучница. Ты уж прости меня, девочка, но хорошего про свою кровную мать в этом доме не услышишь.

– Тогда ты и меня должна ненавидеть.

– Ты о чем, глупенькая? Ты же Алешина дочка…

– Я дочь Райхон. Фатимой я должна была вырасти.

– Ты с ума сошла! Фатима убийца. Она и меня помучить успела! – В сердцах воскликнула Шура: – Подохла, туда ей и дорога. Фоню, жениха Любы, из пистолета насмерть. Севу, мужа Верочки твоей, ранила, отца родного утопила.

– Не отец он ей… Знала ведь, что он мать задушил.

– Ну и что? Он ее вырастил.

– Вырастил, а потом под юбку полез… – Упрямо возразила Надя: – Я Фатиму за Вахида не виню. Мне маму жалко. И Фатиму жалко. Меня хоть приемная мама воспитала, а она вообще без матери. Вот и озверела.

– Многие без матерей, а убийцами не становятся!!! – Шура не смогла сдержаться, перешла на крик и, поняв, что разговор становится слишком эмоциональным, замолчала.

В наступившей тишине звонко прозвучал Надин шепот:

– Я, тетя, Шура, боюсь за свою наследственность.

– Ты боишься?! Да ты ангел!

– Дура я. – Ответила Надя и вдруг решилась: – Я тут мужика встретила и чокнулась…

– Ты? – Шура опустила руки и снова уселась рядом: – Я, грешным делом, гадала, не Петр ли на стороне кого завел… А про тебя и мысли не могло придти. И кто же он?

– Мужик не моложе Петра, страшенный, худой, сутулый, косоглазый и ноги разные, а из головы не выходит. Думала, убегу к вам, забуду. Не получилось.

– Не иначе, черт попутал… – Перекрестилась Шура.

– Только ты папе Алеше не говори.

– Ладно уж, смолчим по-бабьи. И чего у тебя с этим чудиком?

– Между нами ничего не было. Разве я могу? Только в доме тяжело. – Призналась Надя.

– Петр-то знает?

Надя грустно улыбнулась:

– Не знает, но чувствует. Он сыщик, от него не укроешься…

– То-то не звонит. А я думаю, чего у вас произошло… Теперь ясно.

– Тетя Шура, что мне делать?

– Ну, милая, в сердечных делах совета не дашь. Была бы ты моя дочка, стянула бы с тебя трусики, сорвала бы в огороде крапивы и по твоей попке, ой бы как прошлась. Иметь такого представительного мужа и в страшилу влюбиться… От нечистой силы это…

– Крапивой не поможешь. Я бы сама себя настегала. И по Петру скучаю, а звонить рука не поднимается…

– А этот чудик знает, что ты замужем?

– Знает. Я ему сказала, что встречаться с ним одна не могу. Обещала с мужем познакомить.

– Вот и познакомь. – Оживилась Шура: – Посмотришь на них вместе… Сравнишь – сразу дурь пройдет. Хотела совета, принимай. И не затягивай. В семье трещину сходу не зашьешь, расползется. Время не помощник. Наоборот, хуже.

– Тогда отвези меня в аэропорт. – Попросила Надя.

– Ты чего? Алексея дождись. Он очень огорчится, если ты удерешь не попрощавшись.

– Что-нибудь придумай и извинись за меня. А я бегу детей собирать.

Шура покачала головой, вымыла руки и пошла одеваться:

– Детей собирать не надо. Пока со своими мужиками не разберешься, оставь их у меня.