Мэри Стюарт - Мадам, вы будете говорить?

И сразу убедилась, что мне не следовало пересекать реку. Чтобы попасть в Марсель, надо было резко повернуть на юг у Оргона и выбраться на основную марсельскую дорогу. Эту часть пути мне придется повторить. Я сидела, закусив губу, и смотрела перед собой, в конец узкой аллеи, туда, где она выходила на главную улицу городка, размышляя, что делать дальше. Если возвращаться назад тем же путем, по боковым дорогам, то в случае, если Ричард Байрон напал на мой след, я угожу ему прямо в зубы. Если же он не поедет точно по моим следам, а выберет главную дорогу, то, придерживаясь ее, я аккуратно передам себя ему прямо в руки. У него было только два варианта, так же как и у меня.

Я сидела, сжимая руль, в нерешительности. Два варианта… и время уходит впустую. Я снова посмотрела на карту и в отчаянии провела пальцем по возможным маршрутам в Марсель. В конце концов оказалось, что возможны три варианта. Можно было рискнуть и направиться одним из двух путей: через реку Дюранс, по главной дороге на Марсель, или восточнее, через Апт, по дороге номер сто, запутанными окольными дорогами; кроме того, я могла вернуться в Авиньон.

Последний вариант я отбросила сразу, не желая больше искушать судьбу. Не стоило и пересекать Дюранс, где велик был риск встретить Ричарда Байрона. Я отправлюсь на восток, по длинной дороге номер сто. С тяжелым сердцем я сложила карту и завела «райли». Машина ползла по узкой аллее, вымощенной неровным булыжником и блестевшей вонючими лужами; тощие коты бродили по ней и рылись в канавах. Штукатурка на домах отваливалась, ставни криво висели на ржавых петлях. Я пробиралась к главной улице.

И вдруг остановилась как вкопанная, судорожно нажав на тормоза и дрожа.

В прорези яркого солнечного света, которая была главной улицей, мелькнул большой серый автомобиль, направлявшийся на восток, к дороге номер сто.

Эго был «бентли».

Моей первой мыслью, довольно абсурдной, было своего рода восхищение скоростью, с какой он действовал, даже учитывая мою работу над его распределителем зажигания. Моя вторая мысль – бурная радость за себя. Во всяком случае, дорога на Оргон была свободна, и я могла вернуться по своим следам. Я подвела машину к началу аллеи, вылезла из нее и осторожно выглянула на главную улицу Кавайлона.

Ослепительно сияло солнце. Улица была узкая, ее заполняла обычная рыночная толпа. Женщины с корзинами и сетками теснились вокруг прилавков с дынями, бобами, апельсинами и лоснящимися фиолетовыми баклажанами. Стояли повозки, запряженные мулами, грузовики и большие сверкающие автомобили. Бродили дети, собаки и загорелые полуобнаженные мужчины в беретах и вылинявших джинсах.

Но «бентли» исчез. Мне показалось, что поднятая им пыль все еще висит в горячем дрожащем воздухе в конце улицы.

В мгновение ока я подбежала к своей машине, выбралась из аллеи и понеслась к мосту через реку и к Оргону, где был поворот на Марсель.

Приятный ветерок обдувал мне щеки и трепал волосы. Но вокруг машины воздух был совершенно неподвижен. Под безжалостным солнцем листья платанов, стоящих вдоль дороги, висели вялыми желто-зелеными пучками. Их великолепные стволы с коричнево-красной корой казались искусно вырубленными колоннами. Каменистую дорогу перегораживали тени деревьев.

Регулярно, как стук запущенного метронома, тени-полосы проносились по капоту и исчезали у меня за спиной. Я вела машину на предельной скорости. Пронесся пыльный квартал неопрятных, узких, как пенал, зданий, затем дорога вырвалась из платанов, и, сияя, передо мной возникла река Дюранс.

Возле моста стояла вереница машин, ожидающих переправы. С упавшим сердцем я заняла место в очереди. Мост был временным, узким и неустойчивым, триста метров деревянного настила на заново уложенных металлических балках. На концах моста находились сторожевые будки, возле которых полицейские управляли движением. В эту минуту открыли путь потоку встречного транспорта, и легковые машины, грузовики и повозки медленно поползли по узкому настилу, в то время как белый жезл полицейского преграждал дорогу нам.

Сверху обрушилась жара. Я чувствовала, как она поднимается волнами от обшивки машины и обдает потом все мое лицо. Расслабиться было невозможно; я сидела неподвижно, как кукла, переводя взгляд с запрещающего жезла полицейского на зеркальце заднего обзора.

Встречный поток машин медленно тащился вперед, и всюду вокруг меня, и впереди, и сзади, и слева нетерпеливые французские водители кричали, и газовали моторами, и нажимали на клаксоны, и готовились к бешеной борьбе за первое место на узком мосту…