Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

Я с радостью встретил друга.

— Ну как твоя шахматная партия? — спросил я его.

— Ход за противником, а я, как видишь — грамматика и слова.

— Так шахматная партия закончена?

— Она только начинается. Это умная игра, Павлик, поэтому я и не удивляюсь, что ты…

— Рожновский сейчас прибудет, — перебил я, посмотрев на часы. — Как ты просил, мы вызвали его на десять утра. Тебе потребуется протоколист?

Арт укоризненно посмотрел на меня:

— Вот что солнце делает с человеком… Этот тип придет сюда не для того, чтобы признаться в убийстве собственной жены. И магнитофон не включай, ленту понапрасну не порть. Разве что он и в самом деле решит признаться.

В дверь постучал сержант и доложил, что ко мне прибыл некий Рожновский. Я велел просить.

— Рожновский, мужчина лет пятидесяти, принадлежал к тому типу людей, даже внешний вид которых говорил о том, что они преуспели в жизни. Спокойный, исполненный собственного достоинства, он держался свободно, удобно разместился в кресле и закурил предложенную мной сигарету. На Арта даже не взглянул. А если бы и взглянул, вряд ли бы запомнил молодого человека с маловыразительным лицом, гладко причесанного. На всякий случай (а вдруг Рожновский появится в «Альбатросе») Арт спрятал очки и гладко причесался — и сразу изменился до неузнаваемости, не нуждаясь ни в каких дополнительных мерах по изменению внешности.

— Мы вызвали вас в связи со смертью вашей жены, — начал я, не зная толком, что сказать, а Аристотель молчал и не думал приходить мне на помощь. — Вот коллега хотел бы задать вам, спросить вас…

Тут Рожновский снизошел до того, что обратил свое внимание на Бакса:

— У вас есть что-нибудь новое?

— Не совсем. — Без очков Бакс выглядел как-то странно, производил впечатление робкого молодого человека. — Я хотел спросить… спросить… почему вы не принимали участия в прошлогоднем шахматном турнире в «Альбатросе»?

Прежде чем до меня дошел смысл этого вопроса, я был изумлен реакцией на него Рожновского. Он побледнел, руки его задрожали так, что он с трудом погасил в пепельнице сигарету. «Видно, в этих шахматах и в самом деле что-то есть», — подумалось мне.

Так как Рожновский продолжал молчать, Арт спросил его:

— Вам неясен мой вопрос?

— Нет, ясен, конечно, — спохватился тот. — Извините, но он… но я… это так неожиданно. Я шел в управление милиции в надежде узнать новое о моем деле, может, дать дополнительные сведения, если бы они понадобились милиции…

— Вот и считайте, что милиция как раз хочет получить такие сведения. Я слушаю вас.

Рожновский не сразу решился ответить, ясно было, что он пытается собраться с мыслями, думает, что сказать.

— Не понимаю, какое значение могут иметь шахматы, но если это вас интересует… Видите ли, у меня в прошлом году не было отпуска. Впрочем, у меня, как правило, вообще не бывает отпусков. Я, знаете ли, являюсь владельцем небольшого частного предприятия, которое требует моего постоянного присутствия в Щецине, а кроме того, я достаточно устал от шахмат за прошедший сезон, то есть за осень и зиму, впрочем, я намерен оставить большой спорт, молодежь наступает нам на пятки…

Речь его была хаотичной, мысли разбегались. Бакс четко сформулировал второй вопрос:

— Насколько сильной шахматисткой была ваша жена?

— Наталья, светлая ей память, играла хорошо, для женщины даже очень хорошо, в женских чемпионатах Польши наверняка была бы среди сильнейших, но никогда в них не участвовала. Она хорошо знала шахматную теорию, помогала мне в работе над партиями, ездила со мной на соревнования, в том числе и за рубеж. И хотя у меня на ответственных турнирах есть помощники, ее помощь всегда была очень ценной.

— Охарактеризуйте, пожалуйста, силы остальных участников прошлогоднего турнира.

— Извольте. Милевский сильный шахматист, на мой взгляд, излишне рискованно играет, но как раз у таких игроков получаются нередко прекрасные партии. Великолепно играет также норвежец.

— А остальные?

— Оба шведа неплохие игроки, но им не хватает опыта игры в турнирах и чисто психической выдержки. Остальные — любители, незнакомые даже с азами высшей шахматной теории. Хотя должен сказать, что владелец пансионата, пан Боровский, нередко озадачивал нас сильными эндшпилями, правда, не всегда умел ими воспользоваться. Да, школы ему не хватает…

— И ваша жена всех обыграла?

— Нет, предстояло еще сыграть партию с норвежцем, господином Нильсоном. Это была решающая партия турнира, она определяла победителя. Причем жене достаточно было свести партию к ничьей, потому что адвокат потерял очко в игре с Милевским.