Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

В тот день, ближе к вечеру, Маргарет спустилась на пятый этаж, чтобы договориться с обслуживающей его горничной о совместной уборке нескольких номеров. Горничные всегда так делали, когда требовалась генеральная уборка: вдвоем и легче, и веселее работать. Найдя горничную в ее служебном номере, последнем по коридору, рядом с лифтами и лестницей, девушка договорилась с коллегой и задержалась немного, чтобы, как всегда, поболтать, обменяться новостями и сплетнями. Дверь служебного номера, как положено, оставалась открытой, и обе горничные видели проходивших по коридору от лифта и к лифту постояльцев отеля. Вот прошел пожилой мужчина плотного телосложения с неизменным коричневым портфелем в левой руке. Разговор, естественно, переключился на него.

— Всегда с этим портфелем, никогда с ним не расстается, — рассмеялась горничная пятого этажа. — Уж и не знаю, какие там сокровища хранятся, раз уж он так над ним дрожит. Заметили, милочка, что портфель на цепочке, а цепочка заканчивается браслетом? Ну как же, браслет надет на руку, если какой воришка и подумает выхватить портфель, у него ничего не выйдет. А сейчас придет к себе в номер, отстегнет портфель от себя и на том же браслете пристегнет к ножке большого кресла, что у нас в спальнях стоят. И только потом спустится в ресторан к обеду. Странный человек, но в общем спокойный, никогда от него никаких неприятностей, вежливый и обходительный. И очень пунктуальный, когда вижу его, всегда знаю, сколько времени. Вот сейчас, должно быть, без четверти пять.

Взглянув на часики на руке, Маргарет фыркнула от смеха. И в самом деле, без четверти пять! А ее сотоварка, довольная произведенным эффектом, продолжала рассказывать о чудаковатом польском профессоре.

— После обеда он возвращается к себе в номер, и я знаю — скоро пробьет шесть. Потом он часа два сидит в номере и пишет что-то, работает, наверное, ведь сюда, к нам, они с другим поляком приехали работать. А потом спустится, полчасика погуляет по парку для моциону, поужинает в нашем ресторане и вернется к себе в апартаменты. Значит, время уже идет к половине десятого. Ну, от девяти до полдесятого, иногда несколько минут разницы. И я никогда не замечала, чтобы приводил к себе женщин, а признайте, с этими своими густыми седыми волосами он очень, очень интересный мужчина!

— Может, просто верен жене? — предположила Маргарет.

Пожилая горничная махнула рукой.

— Все они верные на словах, вот выйдешь замуж, сама убедишься. Уж можешь мне поверить, как-никак двадцать лет замужем. И кажется, могла бы поручиться за моего Кьелла: не пьющий, работящий, всегда сделает по дому, о чем попрошу, но голову за его верность давать поостерегусь. За смазливой бабенкой всякий мужик увяжется.

Словоохотливая горничная еще долго рассуждала бы о моральном облике всех мужиков — видимо, ее любимая тема, если бы ее не прервало вторичное появление профессора. Что это, нарушение постоянного расписания, о котором она только что так убедительно поведала младшей коллеге? Такого ей еще не приходилось видеть.

По коридору опять шел польский профессор, и опять со своим неизменным чемоданчиком. А ведь на обед он никогда с ним не спускался! Да и не стал дожидаться лифта, как обычно, а направился к лестнице, вернее, его направили. Дело в том, что рядом с профессором, заботливо поддерживая его под локоток, шел какой-то незнакомый высокий мужчина. А поотстав на два шага, за ними следовал проживающий на этом же этаже австриец.

Горничная была потрясена. Во-первых, профессор спускался на обед с портфелем, не оставил его в спальне, прикрепив к ножке кресла. Во-вторых, его глаза! Никогда не видела она обычно спокойного и уравновешенного профессора в таком состоянии. Он был бледен, как полотно, а в глазах явно читался страх. Ну, и в-третьих, спутники профессора. До сих пор к обеду он обычно спускался один.

Но вот трое мужчин подошли к лифту, и тут Маргарет услышала, как шедший сзади австриец по-немецки коротко бросил: «По лестнице!» Маргарет хорошо знала немецкий, в гостинице ее родителей в Гётеборге всегда останавливалось много немцев, и отец велел дочери учить немецкий уже года два назад.

И вот все трое принялись спускаться по лестнице, хотя лифт шел вниз, и достаточно было лишь нажать на кнопку, чтобы его остановить на пятом этаже.

— Ничего не понимаю, странный он какой-то… — начала горничная и не докончила фразы, услышав, как кто-то сбегает по лестнице и сворачивает в их коридор. Это оказался проживающий этажом выше бразилец. Мчался он, сжав губы, напряженно глядя перед собой. В правой руке дон Перейра держал пистолет. При виде выглядывающих из служебного номера двух женщин, он остановился, и сунув пистолет в карман, бросил вопросительно: