Джон Мэтьюз - Смертельные послания

Он не забыл, как Тирни угрожал ему тем вечером в баре. Несколькими днями ранее, выходя из дома вместе с женой и сыном, полицейский увидел одного из приспешников Тирни, Лайэма Монэхэна, который наблюдал за ними, сидя в кебе, стоявшем на обочине. Грозного вида, коренастый Монэхэн, пристально смотревший на них сквозь толстые стекла очков, заведовал службой охраны в клубах и казино, принадлежавших Майклу, а теперь еще и сменил Брогана в качестве его правой руки.

– Благодарю вас, сэр. Работать с вами было большим удовольствием, – сказал Маккласки комиссару.

Лэтам изобразил на лице самую обворожительную улыбку, словно говоря: «Не сомневаюсь в этом», но от ответного комплимента воздержался.

Инспектор поднялся со стула и вышел.

Лайэм Монэхэн снял наконец очки и сунул их в верхний карман. Он явился к Тирни, чтобы сообщить ему новости, в то время как тот обходил с инспекцией свою пивоварню. Воздух был пропитан испарениями из бочек с солодом и бродильных чанов, и Лайэму уже дважды приходилось протирать запотевшие очки.

Майкл окунул ковш в один из чанов и снял пробу.

– Так ты говоришь, пакуют вещи? – переспросил он своего помощника.

– Да. И грузят в фургон.

– Ты не знаешь, куда он едет?

– Похоже, в Сент-Луис. Во всяком случае, я видел это название на одной из коробок.

– Ладно. Постарайся выяснить, где именно он остановится в Сент-Луисе. Возможно, его самоустранение со сцены и не имеет большого значения, но кто знает.

Тирни отложил ковш в сторону и двинулся вдоль ряда чанов. На его лице впервые появилось выражение озабоченности.

– Меня больше всего беспокоит Мартин, – сказал он. – Он молод, и полицейские будут давить на него. Он может сломаться и все выболтать.

– Он сейчас в «Томбс». Я знаю там двоих человек, которых можно использовать. Он не доживет и до конца недели, – заверил его помощник.

– Весьма утешительное известие.

Последние несколько дней, оставшись без Брогана, Майкл был как без рук. Однако Монэхэн оказался достойной заменой. Он был на добрых семь дюймов ниже Тома, но имел столь же широкие плечи и выглядел почти квадратным. Очки с толстыми стеклами придавали ему вид бухгалтера, обладающего деликатными манерами. Но слишком многим людям было известно, что Лайэм снимает очки и кладет их в верхний карман, прежде чем начать ломать руки и ноги своим оппонентам, обманутым его безобидной внешностью.

– А как насчет Тома? – спросил он Тирни.

– Том – настоящий кремень. Он никогда ничего не скажет.

Тем не менее, каким бы кремнем ни был Броган, на нем висели обвинения в нескольких убийствах, и в любом случае ему предстояло отправиться на виселицу или на электрический стул. Но Майкл мог предложить щедрое вознаграждение его семье, оставшейся без кормильца. Позаботься о ближних, и они позаботятся о тебе – таков был его девиз. Он надеялся лишь на то, что их тесные отношения с Томом не будут оказывать негативное влияние на его здравомыслие. Зачерпнув из очередного чана и вдохнув аромат, он протянул ковш Монэхэну:

– Понюхай. Каково?

Они преодолели последний завиток спиральной каменной лестницы, ведущей к площадке, расположенной в факеле.

Джеймсон пропустил Элли вперед. У нее перехватило дыхание, когда перед ними открылась величественная панорама города.

– Боже мой, Финли! Какая красота! Большое спасибо вам за то, что привели меня сюда! – воскликнула девушка.

– Не стоит благодарности. Узнав, что после стольких лет жизни в городе вы ни разу не были здесь, я подумал: это просто необходимо сделать.

Англичанин и сам был здесь прежде лишь однажды, но тогда он только что приехал в Нью-Йорк, а мисс Каллен жила в городе с семилетнего возраста. Хотя, возможно, он решил привести ее сюда потому, что понятие «свобода» как нельзя лучше отражало сложившуюся ситуацию: он освободился из «Томбс», она – от опасности со стороны Тирни и Брогана, город – от тени Потрошителя.

– Похоже, это самое высокое сооружение в городе, – восхищенно произнесла Элли.

– Наряду с Уорлд Билдинг и «Обсерваторией Лэттинг», которые находятся вон там, – Джеймсон показал пальцем вдаль.

– Помню, много лет назад я шла по Бэттери-парк и видела, как ее строили.

– Это был всего лишь пьедестал, – сказал Финли. – Саму статую привезли из Франции.

– Из Франции?

– Да. Это был дар французов, желавших увековечить свободу, воплощение которой они увидели в американской Конституции и которую, как они считают, отражает и их республика. Они соорудили ее, выставили на Парижской всемирной выставке в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году, а затем отправили сюда…