Алекс Норк: Ноль часов по московскому времени. Новелла III

Делаю два шага внутрь… что еще?

Лешка, огибая меня, двинулся осматривать сейф.

Никаких картин по стенам, и вообще ничего больше мне в глаза не бросается.

Иду к подоконнику осмотреть вырезанный замок.

Замок… круглая ручка и кнопочная панель для цифрового набора.

Возможно, на кнопках удастся обнаружить отпечатки пальцев.

Правда, вряд ли чьи-то еще, кроме покойного.

— Значит, никто кроме вашего покойного мужа шифр сейфа не знал?

Ответили после маленькой паузы:

— Нет, мы с сыном не знали.

— Замок нам потребуется взять с собой.

Смотрю в Лешкину сторону, он слегка ведет головой с выраженьем — что ничего интересного нет.

Показываю ему — забрать в целлофан замок.

Похоже, делать здесь уже больше нечего…

— А кроме денег и портсигара, других ценностей больше не было?

— Только некоторые документы по фирмам. Я убрала, хотите на них взглянуть?

— Пока нет. Давайте спустимся вниз, продиктуете нам всех возможных на присутствие здесь людей в тот вечер, их телефоны… ну, всё что можно.

Минут через двадцать мы садимся в машину.

И сразу, как тронулись, Алексей пробует просунуть голову между мной и водителем:

— Дима! А знаешь, какая мысль?!

— Какая? Только ты сядь там нормально.

Его лобешник исчез.

— А вот какая — на что рассчитывал тот мужик, который… ну, не важно каким способом, утащил эти деньги?

Надо сказать, мысль такая пришла мне в голову еще до посещения кабинета, но как-то не захотелось лишать Алексея «авторских прав».

— Этот мужик…

— Или двое.

— Не главное. Разве не понимал — хозяин хватится на следующий день денег, всё поймет — и что тогда?

— Серьезное соображение, не зря тебе старлейя присвоили, дай немного подумать…

Я просто затылком чувствую радость помощника, поэтому начинаю рассуждать осторожно, чтобы и он мог участвовать.

— По сути, твоя мысль совершенно правильная. Но вывод тогда надо делать, что это было убийство, так?

— Именно.

— А как? Заключение медиков: яда нет, ушибов никаких нет. И что касается денег — тот человек, возможно, рассчитывал нагло сказать ему и другим: «Я тут не причем. Откуда мне знать шифр этого личного сейфа? Ну, пили вместе, и что? Может быть, жена или пасынок взяли. Или кто-то уже после меня заходил».

Лешка сразу пошел в контратаку:

— Насчет медиков ты не обольщайся. У нас в позапрошлом деле дрянь мексиканскую намешали, так?

— Ну.

— Вот если бы эта дрянь не использовалась как лекарство, которое экспертам было известно, не факт на наличие, да еще в очень маленьких дозах, они бы внимание обратили.

— Да, спорить не буду.

— И про наглость, прости, не вполне убедительно. Сейчас за двадцать тысяч долларов запросто убийц нанимают. А у покойного, небось, кроме этих миллионов еще деньги хорошие были… ты поставь себя на место того человека, он не понимал, что жизнью рискует? Значит, в живых обворованного он оставлять не мог.

В словах было много разумного.

— Старик, возражения принимаются. Только давай не суетиться, ладно? Изложим всё Мокову, пусть дело открывает. Мы же официально сейчас почти никто.

Мысль об убийстве мне всё же казалась очень зыбкой, а что у нувориша деньги сперли — они не последние, жалеть, что ли, непонятно как разбогатевших людей. Вернее, понятно: без серьезного первоначального капитала особо не развернешься — откуда этот «первоначальный» взялся?

И Новый год уже послезавтра. Алексей чересчур завелся — что за радость в такое время пахать?

У Мокова, решил я, буду проявлять максимальную сдержанность.

— Дима! — требовательно прозвучало сзади. — А что это за хрен такой — Фаберже? Вот портсигар его…

Брат мой просто тащился от Фаберже, и даже срисовывал что-то из альбома, который купил втридорога еще при советской власти.

Рассказываю.

Карл Фаберже родился в России, но без капли российской крови, — датчанка мать и немец отец, хотя и с дальними, но французскими предками. Сначала он учился традиционному ювелирному искусству, потом начал создавать свое. Обычно при имени Фаберже вспоминают о так называемых «яйцах», но это лишь небольшая часть изделий его огромной фирмы, где были собраны лучшие мастера камнерезы, ювелиры по золоту, серебру, платине, художники, работавшие над эскизами, специалисты по эмалям. Изделия были самые различные — от тех самых яиц, большая часть которых назначалась Императорской семье — сначала Александра III, потом Николая II — до ручек для тростей и зонтов, чернильниц, пепельниц и почти чего угодно.