Валерий Фатеев - Город в законе - Магадан, триллер

Пьянка развернулась нешуточная. Я зарядил Костю в магазин и он вернулся через секунду, как мне показалось, да не один, а со товарищи.

— Пропадает Борис, — пояснил он.

Где двое, там и трое. Тем более, Борис показался мне вполне приличным человеком, правда, багровая одутловатая физиономия бесстыдно рассказывала о своем хозяине всю его подноготную.

Впрочем, Борис и сам ее не скрывал.

— Я после медицинского на Теньку попал, паталогоана- томом. Первое время не пил, держался, ну, а работа такая. спирт под рукой всегда и тогда с ним свободней было. Спортом занимался, бегом… Да я тебя помню, — неожиданно обратился он ко мне, — В семьдесят пятом ты второе место на три километра занял, а я первое. Ну?

— Балашов, что ли, — неуверенно сказал я.

— А кто же. Ну, со встречей, — и он полез сам разливать.

Я автоматически выпил, все еще обалдело поглядывая на Балашова. Я помнил этот кросс и помню победителя — молодой поджарый симпатичный парень, недавно приехавший в поселок. Помню его белые югославские кроссовки, они мелькали передо мной всю трассу и как только я не пытался обогнать Бориса, не смог.

А сейчас передо мной сидел самый натуральный бомж, обрюзглый старикашка лет на вид под все шестьдесят, в седой щетине и маленькие синие глазки утопали между щек с кровавыми прожилками. Дошел, брат, дошел!

— Очень просто — пил, вот и дошел. Работа какая — с трупами возись, а спирт стрессы снимал, потом привык и уже пил не только после работы. Жена уехала и из больницы выгнали, когда пса у главврача отравил.

— Зачем? Пес-то чем виноват?

При этих словах мой Роки проснулся от спячки и внимательно, явно не одобряя пьянку и гостей, посмотрел на нас из своего угла.

— Да я не нарошно, — оправдался Борис, — Надо было прививку делать, а я в шприц чего-то другое нафуговал с похмела. Ну, меня и поперли.

Затем переехал в Магадан и долго работал, скитаясь из одного медучреждения в другое. Специалистом он был неплохим и в сухие периоды его жизни по работе ценился. А последнее время даже замещал главврача станции переливания крови.

— А потом как на три месяца ушел в запой, то со стыда и на станции не появился. Мне трудовую домой прислали.

— А живешь на что?

— Пенсию дали и вот как он, — кивнул на Костю, — Правда, я больше по банкам. Есть постоянные клиенты — им банка нужна для торговли. Вот я и снабжаю, у тебя, кстати, нет, а то я сегодня и на хлеб не заработал.

— Найдем, — успокоил я его, — Все найдем.

— А ты знаешь, — вдруг сказал Балашов, — А я с месяц назад тебя в своем дворе видел, ночью. Ты откуда-то с веревкой шел. Поздоровался, а ты не ответил. Ну, ты знаешь в этом доме у нас самоубийца еще из окна прыгнул… кстати, в тот же день или утром.

— Я по ночам сплю, — ответил я. — А кто самоубийца?

— Да сын какого-то шишки с администрации.

Я дал Косте с Борисом ключи от подвала и вырубился. А дальше полный отпад — я просыпался только, чтобы выпустить или впустить пса — он понимал, что на меня надежды нет и гулял сам по себе — или пропустить рюмку. После спиртного наступала минутная ясность и я осознавал, что и сгореть могу, но странное безразличие к себе не давало этой мысли оформиться в действие.

— Ну и пусть. И… никаких проблем.

Наконец наступил день, когда я не смог проглотить очередной стакан, я не смог не только выпить, но даже поначалу и встать — сердце начинало молотить так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Несколько часов я пролежал на диване в полубессознательном положении. Кликнул Роки, но его не было и я вспомнил, что приезжал Гриша — оказывается, мы успели с ним договориться, — и он забрал собаку к себе на поле до моего приезда из отпуска.

— Какое же сегодня число? — мучительно пытался я вспомнить, — Какой день я пью?

Кухонное радио напомнило мне, что сегодня семнадцатое июля, воскресенье.

— Мать моя, — охнул я, — через два дня самолет.

Пил я уже пятый день.

Все, точка. Надо выходить.

Это оказалось не так-то просто.

Сначала мне послышались голоса. Так явственно, что я подумал — кто-то разговаривает в прихожей. Я посмотрел — никого.

Наверное, соседи… Но какая акустика.

Соседи ругались. Жена упрекала мужа в том, что какой-то Вале он отдал последние деньги. Мужчина лениво огрызался, но когда голос женщины взвился до истеричных высот, послышался глухой шлепок удара.

— Убью, падла!

— А-а, — завопила женщина.^Помогите, убивают!..

Это я перенести не мог — сунул ноги в шлепанцы и поднялся наверх. На звонок никто не ответил и вообще было тихо. Я постоял в раздумье — никого и ничего.