Анна Оранская - Сладкая жизнь

— Кстати, а что вы вообще тут делаете?

— Дышу воздухом. Тихо тут у вас, воздух чистый, машины не ездят — вот приехал подзарядиться кислородом, врачи советуют.

Смотри какой остроумный! Ей захотелось сказать ему что-то такое — что-то такое едкое, что стерло бы улыбку с его лица. Которое кто-то, наверное, назвал бы интересным — Ольге, единственной подруге, с которой работали вместе, он бы точно понравился, — холеное, модно небритое, интеллигентное вроде, но одновременно наглое, с тенью самоуверенной ухмылки.

— Да, работа у вас нервная, о здоровье заботиться надо. Кстати, а бегать по чужим подъездам вам тоже врачи посоветовали?

Он неожиданно радостно кивнул, улыбка сделалась еще шире.

— Работа нервная, это точно. Но плюсы есть — с вами вот познакомился…

Сильный порыв ветра ударил ей в лицо, заставив схватиться рукой за чуть было не отправившуюся в свободный полет шляпу, и сумка тут же соскочила с плеча, и одна перчатка упала в снег, превращенный в грязь чьими-то шинами, может быть, даже его. Ей стало неприятно, потому что она была вынуждена проделывать перед ним столько неуклюжих лишних движений — а он наблюдал за этим, сидя в теплой машине, из которой чуть слышно доносилась музыка. И ни ветер, ни грязь его не беспокоили.

Ей вдруг надоел этот разговор. Впереди был длинный день, три пары в институте, а вечером еще два ученика один за другим — надоевшие до ужаса, но на преподавательскую зарплату не проживешь, а абитуриенты обеспечивали более-менее нормальный доход, выходило чуть ли не в полтора раза больше, чем у мужа. Так что три пары, потом два ученика, а сейчас еще надо было дойти до троллейбуса, а там доехать до метро, а там пройти минут десять по слабому снегу, прикрывшему кое-как предательский лед — так что совсем не до разговоров. Тем более с этим.

— Извините, мне пора.

Она повернулась сразу после сухих слов и пошла, чувствуя спиной, что он смотрит ей вслед. Смотрит, как она идет неуверенными мелкими шажками по изрытому оспинами скользкому тротуару, вытирая ладонью испачканную перчатку. Она почему-то была уверена, что он сейчас посигналит ей, требуя ее внимания, призывая остановиться. Словно она сопливая девчонка или какая-нибудь… с кем он еще может общаться? Про таких, как он, она слышала много — еще когда увидела на нем в подъезде белое пальто, поняла, что он не из бедных, совсем не из бедных, скорее новый русский какой-нибудь. Кто еще может позволить себе ходить в белом пальто?

Она о таком мечтала в свое время, лет пять назад еще или больше. Муж тогда по командировкам много ездил — говорил, что суточные небольшие, но и ей умудрялся привозить всего, и Светке. Вот она его и попросила как-то о белом пальто — сейчас уже не помнила, то ли в каком-то фильме увидела, то ли по телевизору на какой-то певице или актрисе. Оно тогда показалось символом роскоши, это пальто, синонимом женственности и элегантности, красоты и свободы, независимости и изящества.

Вот, целый гимн получился. Но это сейчас можно было смеяться, а тогда его хотелось так, как не хотелось ничего. И она выждала, когда Сергей собрался в очередную командировку, в Италию, кажется, и вечером ему сказала, накануне отлета. А он ее высмеял тогда — не грубо, конечно, просто сказал что-то типа «да ты, мать, рехнулась?» и начал объяснять, что по московской грязи только в белом пальто и ходить и что-то еще в том же роде. Было обидно, что мечту раскритиковали так безжалостно, — но наутро, уже после того как он уехал, она сказала себе, что он, конечно же, прав. Он всегда прав, и обижаться не стоит, потому что он мужчина, он более реалистичен. А вот воспоминания остались, хотя столько лет прошло.

Поэтому она и сделала сразу вывод, увидев этого в таком пальто. И сейчас, идя вдоль дома по узкой дорожке, на которой двум машинам не разминуться, мимо бесконечных дверей, больше напоминающих дыры, мимо облупленных дворовых качелей и полузасыпанных снегом кривых беседок, она вдруг подумала, что он едет за ней. Она идет, а он за ней едет, тоже вполне по-новорусски, неумно и дешево, и слишком броско — в фильме каком-то видела как раз такую сцену. Не любила она это современное кино — кругом кровь и секс, чернуха, как девчонки на кафедре говорят, — но как-то случайно посмотрела один фильм, как раз о новом русском и какой-то женщине. И лишний раз убедилась в том, что телевизор лучше не включать — и Светке не давать его смотреть, потому что ничего хорошего ребенок из этого не вынесет.