Ольга Володарская - Зов темной воды

Миновало еще полгода. Финансовые дела Александра Берга прекрасно ладились, но пробиться в высший свет ему не удавалось. Смена имени, фамилии и национальности (Мойша уверял всех, что он немец) не помогла. Никто не воспринимал его так, как ему бы хотелось. Для всех он так и оставался евреем-выкрестом, жидом-выскочкой с тугим кошельком, которого в знатным домах если и принимали, то редко, к тому же без всякого почтения.

Беркович очень из-за этого страдал. Поэтому с таким восторгом встретил революцию. Как же, как же, монархия пала, мир титулованных особ поколеблен, аристократы уже не в почете, а коли так, у его Фирочки будут те же права, что и у княжеских и графских дочек. Да только ошибся Мойша в своих прогнозах! В скором времени прав лишились не только князья да графья, а все более-менее обеспеченные люди. Но не это самое страшное. Главное, весь привычный мир рухнул. Все изменилось, даже Москва! Была радостной и праздничной, стала опасной и суровой. Особенно пугающе она выглядела вечерами: когда на улицах не горели фонари, а по тротуарам, гулко топоча сапогами, носились суровые солдаты с оружием. Из дома было страшно выйти. Но и дома никому не было покоя. Пьяные революционеры врывались в богатые дома и устраивали погромы. Ладно бы грабили, так нет – крушили антикварную мебель, били фарфор, вспарывали картины…

Оставаться в Москве стало опасно. Но и в других городах (и даже селах) бывшей царской России обстановка была не лучше, поэтому Мойша по примеру многих решил ехать за границу. Там спокойно, мирно, вольготно, там у него есть деньги – не очень много, но хватит, чтобы переждать смуту. В то, что Российская империя перестала существовать навсегда, он не верил.

Собрав уцелевшие ценности, Александр и Эллина Берг (на руках у няньки Марьи) отправились в Брест, чтобы пересечь границу с Польшей, а потом двинуться дальше и осесть во Франции.

Добирались до Бреста в ужасных условиях: в переполненных вагонах, без элементарных удобств, терпя хамство солдатни, подолгу простаивая на полустанках. Эллочка всю дорогу плакала, Марья причитала (она только сопровождала Бергов до границы, потом же собиралась вернуться в Москву, но ей очень не хотелось расставаться с воспитанницей), а Александр как заведенный повторял: «Ничего, еще немного осталось. Вот доедем до границы, пересечем ее – и все, конец нашим мучениям…» Но дорожные тяготы оказались цветочками, ягодки начались по приезде, когда выяснилось, что желающих покинуть страну так много, что не выпускают никого. Пришлось ждать двое суток. На третьи, когда люди уже изнемогали от усталости и нервного напряжения, границу открыли.

Когда толпа пришла в движение, Беркович почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Испуганно вскрикнув, он попытался нащупать подошвами твердую почву, но у него ничего не вышло. Толпа ринулась вперед, увлекая Мойшу за собой. Марья с Эллиной были тоже подхвачены людьми, но нянька, хоть и держала в одной руке девочку, а в другой свою котомку, затолкать себя не дала. Поднатужилась и ринулась вперед. В итоге она смогла пробиться к шлагбауму, тогда как Мойшу почти выдавили из толпы, а протиснуться на прежнее место не давали люди, напирающие сзади.

Берг работал локтями с таким остервенением, что заехал какому-то мужчине по саквояжу. Тот упал и раскрылся, из него посыпались серебряные ложки, вилки и ножи. Пострадавший гневно закричал и наклонился, чтобы подобрать свое добро. При этом он так резко согнулся, что ударил стоявшего позади Александра под дых. Берг потерял равновесие и рухнул под ноги толпы.

Марья, увидев это, развернулась и принялась расталкивать ополоумевших людей, стремясь протиснуться к отцу своей воспитанницы. А так как двигалась она не вперед, к заветному шлагбауму, а назад, то ее пропускали. Наконец она пробралась к тому месту, где упал Александр. Толпа там уже поредела, и Марья увидела лежащего на земле Берга. Тот пытался подняться, но у него не получалось. Нянька собралась помочь ему, но тут голова Александра, оторвавшись от земли на пару секунд, безвольно опустилась, глаза его закатились, а по телу пробежала судорога.

– Преставился, – услышала Марья за своей спиной. – Второй старикан за сегодня… У того тоже сердце не выдержало!

Нянька обернулась на голос и увидела позади себя пожилого солдата. Он смолил самокрутку и равнодушно поглядывал на Берга. Рядом с ним стоял совсем юный солдатик. Именно с ним разговаривал старик, ему же он адресовал следующую фразу: