Лев Самойлов - Игра с тенью

— На хвосте? — удивился Виктор. — На каком хвосте? Что я за птица такая, чтоб на хвосте у меня кто сидел?

— Ты-то не птица, — усмехнулся Лаше, — да за тобой ястребок…

— Так пусть на его хвосте и сидят!

— Сидели бы, да не дается. Ястребок птица вольная. Ладно, хватит птичьего разговора, — резко обрубил Лаше. — Выкладывай, что нового. У старика был?

— А как же, — обидчиво проговорил Лунев. — Спасибо вам, удружили. Десятку-то мне на том свете получать придется. — Почти дословно Виктор повторил фразу, сказанную подполковником милиции. — Старика какой-то пижон еще до моего прихода прихлопнул.

— Убил? Не может быть, — удивился Лаше. — А ты в дом заходил?

— Нет. Там милиции полным-полно. Я как услышал, что старик преставился и что кругом легавые — соседка, что позавчера меня впустила, об этом кому-то на улице растрепала, — сразу деру дал. Еще схватят, будут спрашивать, кто такой, зачем пришел. Мало ли что…

Лаше молчал. Его желтоватые поблескивающие зрачки, не мигая, уставились на парня.

— Ладно, — сказал он наконец. — А где ночами болтаешься? Куда от старика подался? Дома тебя не было.

— В воскресенье? Точно, не было, — охотно согласился Лунев, и совсем уж по-мальчишески: — Скучно одному. Маманя еще не приехала. К сестре пошел ночевать. А сегодня в кино ходил. Вечером в бар сунулся, хотел Якова Васильевича повидать. Не было его там.

— Болен Яков Васильевич, тяжело болен, — равнодушно бросил Лаше. — Помереть может. А зачем он тебе?

— Да я все насчет десятки. Хотел у него попросить, не знал, что сегодня вас встречу.

— Жаден ты, парень, ух, жаден! — усмехнулся Лаше. — Это ничего, это неплохо. Так, может, тебе Яшкин адресок дать?

Лунев чуть было не согласился, но в памяти словно молния промелькнуло: никакого интереса ни к кому…

— Не надо, обожду. Десятка, оно конечно…

— Получишь свою десятку, — оборвал Лаше, — через денек-другой встретимся!

— Да чего встречаться, — неохотно отозвался Виктор. — Ни к чему мне это. Вы уж меня в свои дела не втравливайте. Я сам по себе, вы сами по себе.

— Ладно, потолкуем еще. Бывай!

Лаше не пошел в ворота, а шагнул во двор, к маленькому, притулившемуся в глубине деревянному одноэтажному домишке, проходные сенцы которого вели в соседний переулок.

Спустя час с небольшим Гончаров с Загоруйко подводили итоги истекшего дня.

— В основном парень держался неплохо.

— Как будто так. Но на Луневе мы ставим точку, в городе ему сейчас не место. Сейчас, как говорят боксеры, поведем игру с тенью!

— Бой с тенью, Федор Георгиевич, — поправил Загоруйко.

— Ну, значит, не совсем по-боксерски, — невозмутимо продолжал Гончаров. Он притушил папиросу и зашагал по комнате. — Лаше уверен, что следы мухинского дела к нему не ведут и Зотов сел прочно. Ты беседовал с Мухиной? Что-нибудь пропало у них?

— Она до сих пор не может найти шкатулку, в которой отец хранил драгоценности. По памяти составила опись. Там были два кольца, сережки, нитка жемчуга.

— Пусть ищет, но вряд ли она ее найдет.

Со стороны могло показаться, что трое взрослых мужчин затеяли нехитрую детскую игру, чем-то напоминавшую прятки. Один из них — тот, кто помоложе, — стучался в дверь, стремительно открывал ее; другой в это время садился на диван, а третий — невысокий, плотный — прятался у стены между окном и пузатым шкафом и, чтобы удобнее примоститься, чуть отодвигал шкаф от стены. Он прятался до того искусно, что увидеть его вновь пришедшему, находящемуся в другой половине комнаты, было невозможно. На этом игра не кончалась. Вбежавший начинал ругаться с сидевшим на диване. В свою очередь, последний отвечал ругательствами, потом, вскочив, в сердцах хватал со стола карандаш и бросал в сторону пришедшего.

Так повторялось несколько раз, а прятавшийся за шкафом все это время стоял, плотно прижавшись к стене, и, только когда один из спорщиков убегал из комнаты, он осторожно выбирался из своего укрытия, и игра продолжалась уже вдвоем.

Усердие и старательность неопытных актеров у постороннего человека могли вызвать улыбку, но сами исполнители были предельно серьезны и сосредоточенны…

— Думается мне, так все и произошло, — подвел итог Федор Георгиевич Гончаров, выходя из-за шкафа. — Володя, у тебя не возникло подозрения, что в комнате еще кто-то есть? — обратился он к Загоруйко.

— Нет, товарищ подполковник! Я даже глаза скосил в вашу сторону, когда выбегал. Ничего не видно.