Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет (сборник)

– А бывало, что Челидзе останавливался у вас надолго?

– Надолго? Конечно, бывало.

– А было такое в прошлом году?

– Было. Весной.

Интересно. «Недорогой сфалерит» появился в Тбилиси как раз весной прошлого года.

– В прошлом году? Весной?

– Да. Жена уехала к сыну. Ну а мама… Мама к тому времени была уже плоха. Я решил свозить ее на месяц в Цхалтубо. Шалва как раз помог с путевками. У него же были дела в Тбилиси. Я предложил ему пожить у нас.

– Он жил у вас целый месяц?

– Да, почти. Мы и раньше оставляли Шалве квартиру. Так же как и он нам – дом в Батуми.

– Когда вы вернулись, Челидзе все еще жил в вашей квартире?

– Да. Он нас встретил, привез домой к накрытому столу.

– А «Перстень Саломеи»? Он был на месте?

– Конечно. Мама первым делом попросила показать ей его. Она относилась к нему особо. Считала, что он охраняет нашу семью от несчастий.

– Вы показали ей перстень?

– Показал. Она всегда любила смотреть на него. И в тот раз смотрела особенно долго.

– А потом?

Дадиани посмотрел на меня с некоторой иронией:

– Потом я спрятал перстень в сейф. Запер сейф на ключ. Ключ положил в карман.

– Ключ у вас один?

– Один. Раньше было два, но, когда мы поставили «Перстень Саломеи» на учет государства, один ключ мама отдала в Музей искусств Грузии.

– Вы всегда носите ключ от сейфа с собой?

– Всегда. Раньше же его всегда носила с собой мама. Она была немного суеверна, считала этот ключ чем-то вроде амулета.

– Когда вы вернулись из Цхалтубо, Челидзе сразу уехал?

– Не сразу. Побыл с нами еще дня два. – Дадиани нахмурился. – Видите ли… После приезда маму в этот же день пришлось положить в больницу. Через неделю она умерла…

– Простите, батоно Вахтанг, – извинился я.

Дадиани грустно улыбнулся:

– Вы здесь ни при чем. Ваши вопросы, наверное, не случайны. Зря не стали бы задавать.

– Не стал бы, – подтвердил я и попросил: – Вспомните еще одно, батоно Вахтанг: может быть, вы давали кому-нибудь ключи от сейфа? Совсем ненадолго.

– Нет. Этот ключ я всегда ношу с собой. – Дадиани вытащил из кармана пиджака связку ключей. Положил на стол, отделив один: – Вот он.

Ключ от сейфа можно было отличить сразу. Темный, старинной формы, он резко выделялся среди других. Круглая рукоятка, продолговатый стержень, бородка со сложной системой выемок и зубчиков. Такой же ключ, только из современного металла, лежал у меня в кармане. Я вытащил его, положил рядом.

Дадиани посмотрел удивленно:

– Откуда это у вас?

– Этот ключ был найден в доме Шалвы Челидзе, в тайнике. Остается понять, как Челидзе удалось сделать слепок.

Дадиани хотел что-то спросить, но передумал. Некоторое время молча разглядывал ключ-двойник.

– Слепок?

– Да, батоно Вахтанг. Слепок.

Мой собеседник встал, подошел к окну. Побарабанил пальцами по стеклу. Вернулся, сел:

– Он сделал слепок… Ну что ж, тогда скажу. Десять дней назад Шалва Челидзе приезжал ко мне. Я что-то почувствовал. Но я не мог даже предположить, что дело в этом.

– Вы говорите, десять дней назад?

– Десять дней назад. Переночевал. Уехал на следующий день вечером. О приезде просил никому не говорить.

– Почему?

– Сказал, что на днях уходит в загранплавание и, если кто-то узнает об отлучке, будут неприятности. Поэтому я сначала и не сообщил вам об этом. Не хотел подводить…

Дадиани, занятый своими мыслями, машинально взял канцелярскую скрепку, принялся ее раскручивать, раскрутив, бросил проволоку в пепельницу. Она слегка звякнула.

– Батоно Георгий, что все-таки с Челидзе?

– Челидзе арестован.

– Были серьезные основания?

– Достаточно серьезные. Он подозревается в нескольких особо опасных преступлениях.

Я встал:

– Спасибо, батоно Вахтанг. Ваш рассказ многое прояснил.

Проводив меня до двери, Дадиани удрученно сказал:

– Не пойму только, зачем Шалве был нужен этот ключ. Ведь «Перстень Саломеи» в полной сохранности.

– Мне тоже хотелось бы это понять.

Лариса Гогунава жила в центре, в старом тбилисском доме. Поднявшись на второй этаж, я позвонил в резную деревянную дверь. Через минуту дверь открылась. На меня изучающе смотрела красивая молодая женщина со светлыми волосами и большими серыми глазами. Она была в простом на вид платье и легких домашних туфлях. Спросила спокойно:

– Георгий Ираклиевич?

– Он самый.

– Пожалуйста, проходите.

Обстановка в гостиной производила впечатление: все здесь казалось ажурно-воздушным, будто просвечивающим, никакой тяжести, громоздкости.