Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде

— Болван!

Маркмен чуть заерзал в кресле, но не растерял флегматичного спокойствия.

— Меня это не касается, — твердо сказал он.

— Не касается? Вы же… вы же часть общества!

— Ну так это забота общества, не моя. — Маркмен лениво отмахнулся.

Он смотрел на бутылку, виски в которой оставалось на два пальца.

Гай недоумевал. Он серьезно или попросту пьян? Наверное, серьезно, какой резон ему сейчас лгать? И тут вспомнил, что и сам последовал тому же принципу — подозревал Бруно в убийстве и бездействовал, пока тот не начал его преследовать. Значит, так поступают все? И кто же тогда общество?

Впрочем, ответ на этот вопрос ясен. Обществом, о котором Гай думал применительно к себе, был закон, свод неукоснительных правил. Истинное же общество состояло из людей вроде Маркмена, вроде его самого, вроде того же Брилхарта из Палм-Бич. Сообщил бы Брилхарт в полицию, если бы знал? Нет. Никто бы не сообщил, все предпочли бы переложить эту задачу на кого-нибудь другого. А в каких отношениях с законом был он сам? Разве не закон держал его привязанным к Мириам? Он переживал из-за того, что убил человека. Но другим-то людям все равно! Если никто, от Маркмена до Брилхарта, не хочет сдавать его, какого черта он сам решил сдаться? К чему этот мазохизм? Нет уж, он передумал. В чем конкретно состоит его вина? Хоть один человек пожелает на него заявить?

— Разве что осведомитель, — проговорил Гай. — Какой-нибудь тайный агент.

— Точно, — поддакнул Маркмен. — Стукач вонючий. — И громко, облегченно расхохотался.

Гай хмуро смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Он нащупывал твердую землю, путь, который приведет его к истине, мелькнувшей где-то далеко впереди. Закон не равен обществу. Общество состоит из людей, которые не имеют права отнимать жизнь у других его членов. А закон — имеет.

— Однако считается, что закон по меньшей мере есть воля общества. А он таковой не является. Ну, разве что коллективной, — добавил Гай, понимая, что как всегда в самый важный момент идет на попятную и еще больше запутывает то, что хочет сделать простым и ясным.

— М-м-м? — вопросительно промычал Маркмен.

Голова его запрокинулась на спинку кресла, черные волосы спутались на лбу, глаза были почти закрыты.

— Нет, коллективное желание наказать убийцу — это линчевание, и оно как раз противозаконно.

— Что вы все прицепились к линчеванию? — подал голос Маркмен. — Брехня это все! Нечего зря порочить южан!

— Я к тому, что раз у общества нет права отнимать жизнь, то и у закона тоже. Это если рассматривать закон как набор правил, неприкосновенных и данных нам свыше. В конце концов, закон управляет людьми, человеческими существами вроде вас и меня. Но это все логика. Знаете, Оуэн, в отношении людей логика не всегда работает. Логика хороша, чтобы строить дома. Ты знаешь, что материал поведет себя как надо, главное — соблюсти все правила. Однако в случае…

Тут он потерял нить аргументации. Мысль просто оборвалась, словно наткнулась на стену. Он излагал громко и четко, но Маркмен, очевидно, его не слышал, даже если и пытался слушать. И все же пять минут назад вина Гая была ему безразлична.

— Вот только что с судом присяжных… — Гай задумался.

— Чего?

— Является ли суд присяжных совокупностью двенадцати человеческих существ или единым институтом исполнения закона? Любопытный вопрос. — Гай вылил остатки из бутылки себе в бокал и выпил. — Конечно, вас, Оуэн, это вряд ли интересует. А что вас интересует?

Маркмен не издавал ни звука и не шевелился.

— Полагаю, ничего, — заключил Гай.

Большие ноги Маркмена в стоптанных ботинках повисли над ковром. Пятками он упирался в пол, а мыски безвольно завернул внутрь. Гай вдруг увидел в этих дурацких, вялых, бесстыжих ногах квинтэссенцию человеческой глупости. В нем тут же всколыхнулась старая ненависть к пассивной глупости тех, кто мешал его работе, и, прежде чем успел сообразить, что делает, Гай злобно пнул коричневый стоптанный ботинок. Маркмен не шелохнулся.

Работа. Его ждет работа. Надо скорее возвращаться к ней, а думать он будет потом.

Гай взглянул на часы. Десять минут первого. Здесь ночевать не хочется. Может, в ближайшее время есть какой-нибудь рейс. Или поезд.

Он потряс Маркмена за плечо.

— Оуэн, проснитесь. Оуэн!

Маркмен пробормотал что-то с вопросительной интонацией.

— Нет, спать вам лучше дома.

Маркмен выпрямился и произнес вполне четко:

— Сомневаюсь.

Гай взял с кровати пальто. Огляделся, не забыл ли чего, хотя приехал без вещей. Подумал, что есть смысл позвонить в аэропорт.