Игорь Зарубин - Государственный обвинитель

Но все это неважно, потому что в этот момент ты одна. Ты одна в этом мире. Ты и есть этот мир. Это даже немножко похоже на смерть. Но только совсем немножко…

Проснулась она рано утром. Инночка еще спала. Наташе захотелось искупаться. Она пошла к морю. К берегу приставала лодка…

Тифон медленно брел по дороге в город. Он не замечал воинов, пробегавших мимо него к дому, не слышал холодящих душу предсмертных криков за своей спиной. Перед глазами у него стояло залитое кровью молодое тело возлюбленной, которое он увидел в ее доме. И ее лицо. Бледное, как у статуи, и слегка удивленное. Глаза смотрели на него с ласковой умиротворенностью, с любовью.

Еще днем, когда его взяла стража, он решился. Он знал, что теперь ему терять нечего. Как Ясону. Ничего не осталось на этой земле. Ничего.

Он пошел со стражниками и рассказал о Скилуре. Ему предлагали какую-то награду, его хвалили, но он не слушал. Он вообще мало что слышал и видел вокруг.

— Я дам вам сигнал, — сказал он. — Подброшу вверх горящую головню: В этот дом идите. Там вы найдете царя скифов. Убейте его! Убейте его! Всех убейте!..

Нет, Тифон не плакал. Больше того, он был как-то странно равнодушен к смерти своей любимой. Наверное, потому, что до конца не осознал случившегося. А может, потому, что уже перешел тот предел страданий, за которым такие чувства, как любовь, страх, ненависть, могли иметь для человека значение. За этим пределом все становится безразлично и человек превращается в холодный, бесчувственный камень. Вероятно, в этом он подобен богам, которые хладнокровно взирают с Олимпа на человеческие страдания.

Тифон не помнил, сколько он брел по этой дороге. Время потеряло свою власть над ним. Просто он вдруг заметил, что дорога закончилась и он стоит на краю обрыва, а внизу с шумом разбиваются о скалы морские волны.

Тифон опустился на камень и развязал кошелек. Высыпав в руку, все монеты, он начал по одной швырять их в море, глядя, как красиво они блестят в лучах солнца. Бросил равнодушный взгляд на женщину, которая подошла к нему и остановилась в Двух шагах. В руке у нее был нож. Нож тоже очень красиво блестел.

Где-то он видел ее раньше, эту женщину. Но Какое это теперь может иметь значение?

Наконец все монеты кончились. В руке осталась только одна, самая мелкая. Один асе. За него можно купить кувшин вина и буханку хлеба. Или просто четыре буханки хлеба. Кувшин вина и ночь с волчицей. Женщина, торгующая своим телом, стоит всего четверть этой монетки, как буханка хлеба. Наверное, потому, что любовь — это хлеб, а не вино. Амфитея тоже была волчицей. Но теперь это неважно, потому что сейчас она плывет по холодным водам Стикса в мрачные подземные замки Тартара, где ее встретит сам покровитель мертвых Аид. Пройдет еще какое-то время, и память о ней поглотят волны реки забвения — Леты…

Это оказалось вдруг совсем не страшно. Освобождение — и все. Сейчас она умрет. Сейчас наступит темнота, и она наконец сможет отдохнуть. Быстрее бы…

Наташа смотрела на Юма чуть ли не умоляющими глазами. А он ждал. Он хотел услышать, о чем она будет его просить.

И в этот момент проснулась и заплакала Инна.

Наташа провела рукой по глазам, словно снимая остатки летаргического сна.

И пошла на Юма.

— Ты приехал меня убить, подонок? — ровным голосом сказала она. — Ты приехал сюда? На мою территорию? На мой остров? Ты, мелкий и пакостный ублюдок, ты обмишулился, сел в лужу, облажался. Потому что здесь меня никто не может убить! Здесь я хозяйка!

Наташа пригнулась к земле, словно взяла низкий старт, и бросилась на Юма, головой вперед.

Он, конечно, успел отпрыгнуть в сторону. И это была его ошибка, потому что Наташа именно на то и рассчитывала. Он не станет ловить ее, он захочет поиграть. Только игра теперь в ее руках.

Она добежала до самой лодки и вдруг подняла с земли огромный валун. В другое время такой валун не подняли бы и трое здоровых мужиков. Но Наташа даже и не силилась особенно. В такие секунды человек становится богом.

Юм с интересом наблюдал, что же она сделает с камнем. Не собирается же она всерьез его этим камнем убить…

А Наташа именно это собиралась сделать. Но швырнула она камень не в Юма, а ударила им со всего размаху в дно лодки.

Юм опомнился поздно, лодка была уже безнадежно пробита, вода хлынула в дыру, и борта накренились.

— Сука! — заорал Юм. — Убью!

Он метнулся к Наташе, но она успела ударить в дно еще раз, а после этого бросилась вверх по утесу.