Елена Богатырева - Когда она меня убьет [СИ]

— Дома была только я, — добавила Валентина Дмитриевна. — Вы ведь видите, как я передвигаюсь. Я бы ни за что не отпустила ее просто так, но она вошла, положила на стол шкатулку и попросила сохранить бумаги или передать эту миссию нашим детям. Я попросила ее выслушать меня, но она только покачала головой, повернулась и быстро направилась к выходу. А меня подвела техника, — обескураженно сказала она. — В самый неподходящий момент. Я, разволновавшись перепутала кнопки и нажала кнопку тормоза, вместо движения. Да так активно ее нажимала, что даже ноготь сломала. Никак понять не могла, что же за ерунда такая… А когда разобралась, дверь за ней закрылась с громким хлопком.

— Я предлагаю вам переночевать у нас, — тут же предложил Кира. — Вдруг что-то придумается за ночь? Или на свежую голову — с утра? Утро, говорят, вечера мудренее.

— Нет, спасибо, — сказали мы с Евой практически одновременно.

— Моя мама будет беспокоиться.

— А я не вижу смысла прятаться.

Мы посмотрели друг на друга.

— Мы пойдем.

— Ты что, не понимаешь, что она не шутит? — удивился Кира. — Она все до копейки отдала нам. Вот, посмотри, и квартиру, и счета.

— Кстати, — съязвил я. — У нее шикарная машина. Как насчет нее?

Кира порылся в бумагах и задумчиво сказал:

— Действительно…

Я усмехнулся:

— Мы пойдем. Запремся дома на все замки и станем обдумывать ситуацию, обещаю.

Мы с Евой пятились к двери, и, если честно, все мои мысли были заняты тем, чтобы утащить ее к себе, когда мы вернемся, и как-то объяснить это ее маме. И разумеется, не для того, чтобы строить планы обороны или копаться в намерениях Инги. Сейчас мне казалось, что Инга — персонаж хоть и злой, но надуманный и нереальный, а возможности ее ограничены психологией обычного человека. Одно дело — доносы строчить, и совсем другое — своими руками лишить человека жизни. Я не был уверен, что она на такое способна.

По крайней мере она никогда еще этого не делала. Кто сказал, что в этот раз все будет по-другому?

Но почти у самой двери мы наткнулись на Екатерину Дмитриевну.

— Сейчас только половина девятого, — сказала она. — Время детское. А вы бежите. Нет, мы понимаем вас. Но у вас осталось совсем немного времени.

— Вот поэтому мы и хотим поскорее уйти. Времени совсем немного.

— Ну хотя бы прочтите дневник — что она там написала. Может быть, изложила сгоряча что собирается делать на этот раз.

— А вы? — спросил Ева.

— Мы не читали. Не подумайте, не от того, что дали ей слово. Да и все деньги, которые она нам оставила, мы передадим в благотворительный фонд для детей. Нам ничего не нужно. Мы не читали дневник от бессилия. Мы не сможем жить с этим, если узнаем что она написала, а потом все так и случится. Мы уже слишком старые люди, чтобы… Ах, — всплеснула она руками, — как мы бесполезны здесь.

— Ну что вы, — я взял ее руку и пожал ее. — Вы подарили мне Киру. У меня никогда не было друзей. Вы предостерегли меня. Что же еще?

— Еще мы решили так: как только она уйдет из жизни, мы сожжем дневник. А после нашей смерти Кира продаст квартиру, чтобы никогда больше не становиться участниками этой драмы. Может быть, и драма тогда пойдет по другому сценарию?

Возвращайтесь в комнату. Я сейчас принесу вам…

Мы неохотно вернулись. Настроение сразу как-то резко изменилось. Только что жизнь казалась бесконечно долгой, потому что было в ней главное, самое прекрасное главное, и впереди было практически — бессмертие. А тут… Снова зажало сердце в тиски, и я подумал, что в последнее время сердце, сжатое тисками безысходности, стало для меня привычным состоянием. Ни свободы, ни выбора — только замкнутый круг и последний шаг по этому замкнутому кругу. А про свободу выбор, это я, конечно, зря: была она, была. Свобода выбирать между тем, чего не хочется, и тем, чего совсем не хочется.

Дневник был все тот же. Только теперь я не относился к нему как к исторической ценности, а брезгливо листал страницы, не обращая внимания на то, что кусочки бумаги липнут к пальцам, как крылья бабочки. Если все сложится как обычно, то даже хорошо, что они решили его сжечь. Будет что-то вроде ритуала, перечеркивания прошлого. Я бы сам сжег свое прошлое. В двух поколениях. Если бы там не было моей Евы. Я бы сам сжег…

Он прошел мимо меня и я поняла, что время нашего знакомства — близко. Но на этот раз все вышло слишком быстро и неожиданно. Да я, собственно, и представить себе не могла. У моей домработницы разыгрался приступ радикулита (запила, дрянь этакая, как обычно, все на спину валит) и я уже третий день самостоятельно пыталась приготовить себе хоть что-нибудь горячее. Одними салатами сыт не будешь. Должен был получиться овощной суп. Всего-то. Но не получился. Сгорел начисто. Кастрюля черная. Запах такой, что хоть из дома беги. И я бы сбежала, если бы не легкое недомогание, которое преследовало меня с самого утра, делая ленивой и невнимательной.