Елена Богатырева - Когда она меня убьет [СИ]

— Ах, — говорила Инга, — какая чудовищно длинная зима. В Париже скоро зацветут вишни, а у нас вечная зима, вечная…

— Что поделаешь, — я слушал ее вполуха.

— Нужно двигаться за весной. В мире столько места! Нужно переезжать из страны в страну, чтобы всегда находиться там, где тепло. Это ведь так просто! А ты не устал еще от сугробов?

— Устал еще в ноябре, когда они только появились…

— Конечно, — промурлыкала она, — это ведь так давит, правда?

— Да…

— Это серое небо, каждый день серое небо, а где-то оно каждый день голубое…

— Да…

Она массировала мне плечи, и свои «да» я мурлыкал, встраиваясь в такт ее движениям в состоянии средней степени одурманенности.

— Может, махнем куда-нибудь в тепло, за границу?

«Не сейчас, — не сказал я. — И не с тобой».

— Я невыездной, — соврал я легко, и ее руки замерли, тяжело опустившись мне на плечи.

— Как это — невыездной? — спросила она. — Ты же не физик-ядерщик, не из органов.

Она так требовательно ждала ответа, что я насторожился.

— Это касается моих родителей, — нехотя стал сочинять я. — Их работы. Вот они там как раз и работают.

— Ну?

— Ну и вот, — я качнул плечами, чтобы она продолжала свое прерванное занятие, и она его продолжила, только теперь движения были не крадущимися, легкими, а сильными, с нажимом, что меня, в принципе, тоже устраивало. Обожаю массаж.

— Они как бы — там. А я как бы — здесь, чтобы гарантировать, что они оттуда вернутся сюда. Понятно?

— Нет.

— Подробней объяснить не могу, — я потянулся губами к ее щеке, — я подписку давал, извини.

— Хочу в тепло, — сказала она, — придумай что-нибудь…

На этом мы и расстались…

Спускаясь к себе, я размышлял о несправедливости этого мира. У Инги были на меня какие-то планы. Вот уж не ожидал! Судя по ее внешности, манерам и прочему, мне не пришло в голову, что я могу стать значимым мужчиной в ее жизни. Я готов быть одним из десятка, ни на что не претендующим, редким гостем. Но строить планы, заниматься чем-то вместе… Увольте.

Тревожный звоночек прозвенел, и я серьезно задумался о том, какую глупость совершил. Отделаться от приятельницы, которая живет на другом конце города, — проще простого. Хотя и это не всегда удается. Но отделаться от соседки… Что я пропустил? Что не так сказал или сделал? Инга была мила, и мы хорошо проводили время. Но поехать с ней «в тепло» мне бы никогда не пришло в голову.

Ключи от квартиры Евы лежали сначала у меня на столе, рядом с компьютером. Там я держу квитанции и всякую ерунду, о которой нужно помнить. Но через несколько часов я понял, что эти ключи на столе просто не дают ни на чем сосредоточиться. Я унес их на кухню, но толку от этого было мало, теперь мне все время хотелось то кофе, то воды, то покурить, поэтому работать приходилось урывками. Но все-таки работа сдвинулась с места. Я будто отпустил себя. Приказал себе писать все, что взбредет в голову. Потом, говорил я себе, потом. Перечитаю, выброшу безжалостно все лишнее, урежу, исправлю, вставлю нужные даты, опишу факты. А сейчас самое главное — просто работать. Пальцами, если не получается головой, руками. Пусть пальцы бегают по клавиатуре, отпусти-ка ты голову на свободу. Все вместе это дало результат, несмотря на постоянное кофе — воду — сигарету — взгляд на ключи. Я за день закончил главу, над которой бился несколько месяцев, и воодушевился. Теперь ключи я рассматривал как свой личный талисман, вернувший мне уверенность в своих силах, работоспособность, а вернее — жизненную энергию, которой я был лишен так давно.

«И это они еще без дела лежат, — подсказывало мне что-то внутри, — а если их пустить в ход…» Господи, и откуда у меня такая глупая склонность к мистике?! Родители мои определенно были атеистами, правда, водили меня по церквям и костелам, но лишь для того, чтобы посмотреть исторические места, насладиться архитектурой. А я — дитя безбожников — замирал, глядя в темноту алтаря, обволакиваемый сладким запахом свечей и цветов.

Ключи нужно было пустить в ход. Завтра. Евы не будет дома в первой половине дня. Интересно, как там у нее все устроено? Стол, заваленный книгами? Какими-нибудь философскими трактатами? Такие девушки не читают дамских романов, модных журналов, желтой прессы.

Вторая глава была окончена, и я с разбегу приступил к третьей. Любовь, предательство и политическая необходимость — что-то в этом роде. Я написал пять страниц с редкими перерывами на бутерброды и около полуночи оторвался, наконец, от компьютера с чувством глубочайшего удовлетворения, почти счастья. Если работа и дальше пойдет такими темпами, можно будет к концу мая везти куратору черновой вариант кандидатской.