Светлана Чехонадская - Смерть мелким шрифтом

— Не говорила, что на море собирается?

— Да нет же! Даже намека никакого! Но, повторяю, мы мало в последнее время общались. Так получилось, что и я, и она почти одновременно устроились на работу, где надо работать, а не штаны протирать.

— А что за история со статьями про убийства?

— Это вам Прохоров рассказал?

— Да. Вы его, видимо, об этом не просили… Но вы же знаете, что он мне рассказал, он ведь вам звонил насчет этого?

— Да, знаю… Владимир Александрович, давайте так: я приеду из Лазурного и мы поговорим. Однако мне кажется, что и Прохоров, и вы что-то не так поняли. Но выяснять это у меня времени нет. Все потом, хорошо?

«Я выгляжу идиотом, — с неудовольствием подумал Ивакин. — Нельзя же так, в конце концов, цепляться за оброненное кем-то слово». Но знал, что не отстанет.

На следующей неделе его провожали на пенсию. Если вдуматься, это было горестное событие. Жизнь заканчивалась. Работать, правда, надоело и особенно надоело рано вставать. Недавно дочь прочитала Ивакину газетную статью о том, что только шестая часть людей на планете — жаворонки. Сов в два раза больше. Эта информация потрясла Ивакина, как два года назад его жену потрясла автоматическая стиральная машина, как всех их после рождения второго внука потрясли памперсы. Оказалось, что столько страданий в жизни были напрасными! «Кто изобрел памперсы? — воскликнула его жена, пеленая второго внука. — Кто этот человек?! Дайте мне его адрес, скажите, куда слать цветы, за кого молиться в церкви, наконец!» Невестка, растившая первого ребенка еще без памперсов, стояла рядом и с невыразимой печалью качала головой. Видимо, у всех были свои «напрасные страдания».

Теперь он был хозяином своих утр. Это радовало Ивакина, но он ожидал от своей радости и какого-нибудь нервного срыва: все-таки старость — мало дел и много мыслей, а мысли расстраивают, а если не расстраиваться, то еще хуже — все Фрейда читали, все знают об этих штучках с загнанными внутрь переживаниями.

«Глупости, — говорил сын Алешка, словно читал отцовские мысли. — Живи и радуйся! Ты у нас парень психически здоровый. У тебя, мать говорит, и кризиса среднего возраста не было!» — сын вздыхал, потому что сам чуть с ума не сошел от этого кризиса, о чем родители, конечно, не знали. «Кто его знает, был он у меня или не был! — ответил Ивакин. — Ведь в наше время об этом и не слышали». Он с неприятным чувством вспоминал, что примерно лет в тридцать пять единственный раз изменил жене, причем с особым цинизмом. Может, это оно и было…

Уход на пенсию Ивакин отмечал дома — это был праздник для родственников и стариков с работы. Но вот молодые сослуживцы его неожиданно удивили и растрогали: накрыли в кабинете стол, подготовили концерт, под гитару спели переделанную песню из «Семнадцати мгновений весны» — «Не думай о коллегах свысока». Это был намек на то, что он проницателен, как Штирлиц. Или таковым себя мнит.

Потом была официальная часть, уже в зале: Ивакину вручили грамоту и премию — на три тысячи больше, чем он рассчитывал.

— Думали путевку дать, — сказал генерал, тряхнув как следует его руку. — Но у вас, говорят, дача имеется. Фазенда. А с фазендой копеечка нужнее! По себе знаю.

Шутку одобрительно восприняли только в первом ряду, галерка же угрюмо вздохнула: все знали, что генеральская фазенда оценивается в астрономическую копеечку.

— Меркантильно это как-то, — тоже пошутил ивакинский начальник. — И удовольствия никакого. Сейчас накупит лопат, семян, а так бы человек на море съездил!

— Там дожди, — возразил сидевший в третьем ряду Прохоров. Он смотрел прямо в глаза Ивакину, и взгляд его был чрезвычайно странным.

— А пенсионеру что нужно, солнце, что ли? Наоборот, для его возраста это прекрасная погода! — возмутился ивакинский начальник.

— О каком море речь? — добродушно спросил Ивакин, освобождая руку.

— Вы еще спрашиваете, Владимир Александрович! — сказал районный глава. — Неужели вы ни разу в нашем санатории не были на Черном море? Мы же раньше много путевок выдавали.

— И я не был! — сказал кто-то на галерке. «Господи, так вот откуда мне знакомо это название —

Лазурное! — Ивакин чуть не произнес это вслух. — Там же наш санаторий!»

— Поди приватизировали уже, — опять заговорила галерка. Заместитель начальника по кадрам заерзал в своем первом ряду, борясь с искушением встать и посмотреть, кто это размитинговался.

— А что, — сказал Ивакин. — Хорошая мысль. Дачу пусть сын достраивает. Я на море съезжу. А то стыдно признаться — ни одного курортного романа в жизни. Вспомнить нечего!