Дед прищурился:
— Маша уверяет, что весной они обязательно вернутся. Я тоже, признаться, надеюсь на это. Ну, поживем, увидим.
Юлька от Романа уже не отходила, и я заметила, что Лена поглядывает в их сторону.
Мы задержались у низкого веселого заборчика. За ним стоял настоящий теремок. Внизу, у входа, распушилась и разнежилась на солнце большая пушистая кошка, и веселые котята затеяли вокруг нее забавную возню.
Неожиданно в окошко выглянула симпатичная мордочка белой крысы.
Мы с Леной ахнули, а Маша снисходительно пояснила:
— Не пугайтесь, они дружат. Все лето с ними еще еж живет, только он сейчас спит, и дедушка унес его на веранду.
Сзади нас раздалось вежливое покашливание.
Я оглянулась: в короткой лыжной куртке, как всегда, нараспашку, к нам подходил Каратаев. Мы дружно поздоровались, а Роману он пожал руку. Пришлось вернуться назад, чтобы показать ему наших новых знакомцев.
Он засмеялся:
— Я думал, все еще спят. Все-таки вчера допоздна веселились.
Лена сказала:
— Да мы вчера почти сразу после вас и ушли.
Он кивнул, спросил:
— А Костя где? Он вчера зажигал!..
Ромка ухмыльнулся:
— Костя как раз и пришел утром, разбудил меня. Его самого теперь только из пушки поднять можно!
Каратаев посмотрел вокруг и сказал:
— Может, на лыжах пройдемся? Здесь есть прокат, и снаряжение довольно приличное.
Неожиданно Ромка отказался:
— Да мы уже уезжать собираемся. Повезу девочек с родителями знакомиться.
Лена промолчала, а Юлька схватила ее за руку:
— Мама, я забыла тебе сказать! Рома нас в гости зовет. Поедем, а? Я уже обещала.
Лена подняла потемневшие глаза на замершего в ожидании ее решения Ромку, и сказала:
— Ну, раз обещала, то поедем.
Ромка заметно расслабился и извиняющимся тоном сказал ей:
— Это недалеко… И родители будут рады ужасно.
Каратаев повернулся ко мне:
— Может, ты мне составишь компанию?
Я кивнула, и мы направились к маленькой деревянной избушке, куда вел указатель с надписью «Прокат».
С той лыжной прогулки прошло пять лет, а только никогда я не испытывала такого острого ощущения молодости, здоровья, почему-то собственной красоты и красоты сказочного леса.
Самое странное: во время прогулки, и потом, когда Каратаев вез меня домой в своем джипе, мы все время молчали, но молчание совершенно не тяготило нас. Каратаев уверенно прокладывал лыжню, и я едва поспевала за ним. Иногда он далеко опережал меня, и поджидал, опершись на лыжные палки. Кровь стучала в моих ушах, щеки горели от мороза и бега.
Каратаев высадил меня у дома, и я успела пробормотать какие-то слова благодарности.
Ночью я лежала на полке вагона, и щеки по-прежнему горели, а перед закрытыми глазами мелькали деревья, уходила вдаль лыжня, проложенная кем-то по нетронутому белому снегу…
Признаюсь сразу: следующие две недели помню плохо. Я ухитрилась сдать все зачеты и экзамены за две сессии, и взяла задание на дипломное проектирование. Дни и ночи слились в один сплошной клубок из учебников, экзаменов и консультаций. Даже с подружками виделись урывками.
Примерно через неделю после приезда в Питер я возвращалась в общежитие с ребятами, мы задержались в читальном зале библиотеки до самого закрытия. Шли компанией. Полная луна освещала институтский парк фантастическим голубым светом. Снегопад, не прекращавшийся уже несколько дней, к ночи стих. Ребята затеяли веселую возню в снегу. Девчонки визжали.
Неожиданно на боковой дорожке, ведущей к институтскому тиру, я заметила фигуру, показавшуюся мне знакомой. В этот момент снежком сбили капюшон моей шубки, и я отвлеклась. Когда повернулась, на дорожке никого не было…
Утром я брела на экзамен, и неожиданно для себя отстала от девчонок и свернула к тиру. Потопав каблуками, сбила снег с обуви и вошла внутрь.
В прошлом году мы сдавали зачет по стрелковой подготовке, и я узнала немолодого татарина, проводившего стрельбы.
Он сидел и внимательно рассматривал мишень, на которой полностью был выбит центр.
Не зная, о чем хочу его спросить, похвалила:
— Хороший выстрел. Кто это так?
Сосредоточив взгляд на моей особе, он медленно сказал:
— Земляк приезжал, из Панджшера.
Мы помолчали.
Он спросил:
— Хочешь пострелять?
Я отрицательно покачала головой, и он потерял ко мне интерес, снова погрузившись в созерцание мишени с дырой.
Я потопталась, и, не зная, о чем еще говорить, ушла. Татарин хмуро посмотрел мне вслед, но спрашивать ни о чем не стал.
Читать дальше