Лана Балашина: Кофе с молоком

— Что за деньги ты ей принес?

— Задаток. Она позвонила мне утром, сказала, что у нее серьезные проблемы, и попросила отдать половину суммы, которую я обещал. Деньги я завез, отдал ей, живой и здоровой, в руки и благополучно уехал. Ночь я провел в другом месте…

Иван не выдержал:

— Да знаем мы это место! Сегодня приходила Кира, каялась в грехах. И за что только тебя бабы любят, не понимаю?

Илья демонстративно повернулся ко мне:

— В общем, в квартиру Кашириной я больше не возвращался, и о смерти ее узнал, только когда за мной приехали. И о том, что Алена пыталась убить Лену, не знал, а уж, тем более, денег ей на это не давал и в обсуждении не участвовал.

Иван потер лицо руками, и я сказал:

— Не дергайся, ничего страшного пока не случилось. Поедем в клуб, может, там чего узнаем.

Мы поднялись, а Илья удивленно посмотрел на нас:

— А я?

Иван буркнул:

— Алиби твое подтвердилось, Отпустят пока под подписку, а там посмотрим.

Он вернулся в кабинет, набрал номер Анатолия, и мы оставили Городецкого подписывать все необходимые бумаги.

Спортивный клуб «Арктур» выглядел очень прилично.

В мраморном вестибюле Иван написал записку, сложил ее вчетверо и попросил девушку за стойкой передать ее господину Хлудову.

Обслуга клуба, видимо, была хорошо вышколена, потому что уже через пять минут к нам подошел парень в хорошем костюме и белоснежной рубашке.

— Ярослав Николаевич просит вас подняться в его кабинет.

В лифте мы молчали.

Проводив нас длинным коридором, парень распахнул перед нами дверь:

— Вас ждут.

От окна к нам повернулся плечистый здоровяк. Увидев Ивана, пошел навстречу, пожал протянутую руку.

Иван, по возможности кратко, изложил ему нашу историю, в той части, которая имела отношение к данному заведению.

Здоровяк нахмурился:

— Про убийство слышал, хотя сам лично девчонку не знал. — Он поднялся. — Я оставлю вас, надо переговорить кое с кем. Может, кофе, чай, или покрепче что?

Мы отказались, и Ярослав вышел из комнаты.

— Как думаешь, станет он своих сдавать, если узнает что? — спросил я.

Иван неопределенно пожал плечами:

— Думаю, что ребята эти действовали на свой страх и риск. Сейчас уже давно не девяностые, в таком деле серьезные люди мараться не будут. Нам он их, конечно, не отдаст, но профилактику проведет.

Ярослав отсутствовал недолго.

Вернулся хмурый, уселся напротив нас и сказал:

— Иван Сергеевич, рад был помочь. Только получается, что опять я должен остаюсь. Спасибо, что помогли среди своих людей крыс отловить.

Иван спросил:

— Могу я с ними поговорить?

Ярослав удивился:

— А зачем? И так все ясно, они сейчас непосредственному начальству докладываются о своих подвигах. Все так и есть, как вы рассказали. Лена Городецкая может быть совершенно спокойна, больше ее никто не потревожит. А с киллерами хреновыми я сам разберусь. — Он нехорошо улыбнулся: — У нас на фирме художественную самодеятельность не уважают.

Мы пожали друг другу руки.

Ярослав проводил нас вниз, к машине, вызвав этим замешательство и волнение персонала. Наклонившись к машине, улыбнулся:

— Полине привет передавайте, и скажите, что это — досадное недоразумение чистой воды. Если надо, я лично готов принести извинения.

Иван неопределенно кивнул, и мы отъехали.

Второй этаж дома, несмотря на позднее время, был ярко освещен.

Внизу за столом сидели Лена с Полиной.

Полина кивнула наверх:

— Илья вернулся. Собирает вещи. — Она глянула на Лену, дипломатично пояснила: — Он поживет пока в городской квартире.

Молчавшая до сих пор Лена подняла глаза на нас с Иваном и сказала:

— Илья мне все рассказал, и спасибо вам за все. Не знаю, что бы я без вас делала.

Она заплакала, и Иван шагнул было к ней, но остановился.

На лестнице появился Илья с парой вместительных сумок.

Городецкий с достоинством наклонил голову и пошел к гаражу. Мы молча наблюдали за его исходом.

После того, как за поворотом пропали задние фонари его машины, я посмотрел на Лену.

Выражение ее лица мне не понравилось.

Полина поднялась, с тревожным сочувствием глянула на Лену и Ивана:

— Сегодня тяжелый день, всем, я думаю, надо отдохнуть.

Я понял, что она хочет оставить их наедине, но решил, что сейчас делать это просто опасно.

Я закурил и сердито спросил Лену:

— Вот, что, подруга! Я тебя сто лет знаю. Ну-ка, расскажи, что такого ты узнала от Городецкого, отчего у тебя выражение лица такое пасмурное? Что он тут наговорил?