Ирина Шанина - Эвтаназия

— Время вышло, — громко объявил папа. — Сдавайте то, что успели сделать.

Добрыня и Маринка медленно подошли и протянули свои листочки.

— Так-так, — радостно начал папа. — Что тут у нас Добрыня вспомнил…

Папа вытащил заранее нарисованную схему композиции, показал ее всем и бегло просмотрел Добрынин листок, сверяясь с оригиналом.

— Пять ошибок, — с огорчением констатировал он.

Маринка злорадно захихикала. Папа начал изучать ее работу.

— Увы, Мариша, у тебя всего два предмета названы правильно…

Добрыня мстительно расхохотался.

— Ну а ты, Васенька? — Папа с жалостью посмотрел на меня. — Ты что-нибудь успела?

Я молча протянула пустой лист. Тут уже засмеялись оба — и Добрыня, и Маринка. Дядя Никита пришел на выручку моим родителям:

— Наверное, она устала очень. Давайте лучше пить чай.

— Я могу рассказать, что где лежало, — громко объявила я.

— Может, не надо? — вмешалась ведомая лучшими побуждениями мама.

— Нет, надо, — твердо заявила я, подошла поближе, чтобы можно было дотянуться рукой до салфетки, и закрыла глаза.

В комнате стало очень тихо. Я нащупала руками края и, сориентировавшись, медленно начала:

— Посередине лежала трубка, внизу слева, где сейчас лежат маникюрные ножницы, был мой брелок в виде черепа. А ножницы лежали справа внизу. Вот тут была конфета «Мишка косолапый», сейчас ее вообще нет. Наверное, кто-то съел.

Я прислушалась — никто не засмеялся, а ведь я пошутила.

— Во втором ряду снизу лежали четыре соломинки для коктейля. Если смотреть слева направо, то красная, желтая, зеленая и белая с синими полосками. Сейчас там лежит три соломинки. Убрали желтую и белую с полосками, а вместо них положили прозрачную. Еще сверху слева были два мандарина, теперь там лежит апельсин, а мандарины лежат наверху справа. Все.

Я открыла глаза. Все: мои родители, родители Добрыни, сам Добрыня и Маринка — молча смотрели на меня. Так смотрят жители провинциального городка на выступление фокусника в гастролирующем в их краях цирке шапито.

— Во дает! — выдохнул Добрыня.

Папа как-то вдруг засуетился и срывающимся голосом объявил:

— В конкурсе на самого наблюдательного убедительную победу одержала Василиса!

Все захлопали, мама вручила мне диск с игрой и тут же позвала гостей пить чай. С этого памятного Нового года я перестала комплексовать в присутствии Добрыни и Маринки. Да, у них есть слух (у Маринки средненький, у Добрыни — абсолютный), да, у Маринки к ее средненькому слуху прилагается вполне приличный голос, но… Зато я умею то, чего они не могут. Правда, папа (после очередной моей победы в конкурсе) все время повторял, что память можно натренировать. Но я знаю, что говорил он это, чтобы не было так обидно Добрыне с Маринкой, очень уж они переживали, когда победа вновь и вновь ускользала от них. Причем Добрыня точно тренировался. Я как-то раз встретила его около двадцать четвертого дома, где находятся курсы тренировки памяти. Он меня заметил, поздоровался и как бы вскользь заявил, что идет записываться в секцию по фигурному катанию. Мелькнула было у меня мстительная мысль изобразить интерес к фигурному катанию и набиться ему в попутчики. Но я быстро передумала и предпочла неторопливо скрыться в арке, после чего пулей рванула вокруг дома, рассчитывая, что осторожный Добрыня не сразу пойдет на курсы, а выждет некоторое время, чтобы я ушла подальше. Так оно и вышло: я выглянула из-за угла в тот момент, когда Добрыня звонил в металлическую дверь с латунной табличкой «Курсы тренировки памяти „Помнить все“».

Я потом не поленилась, нашла телефон и позвонила туда. Курсы оказались совсем даже недешевыми, да и занятия шли четыре раза в неделю. Как Добрыня успевал посещать школу, музыкалку и курсы — одному богу известно. Выручало, наверное, то, что тринадцатая музыкальная школа, которую, пожалуй, закончили почти все дети Кутузовского проспекта, находилась в соседнем двадцать шестом доме, знаменитом тем, что в нем полвека назад обитали первые лица государства.

Через три месяца был мамин день рождения. Состав гостей не менялся год от года, пришли дядя Никита с тетей Ниной и Добрыней. Как всегда, они захватили Маринку.

Сначала все шло как обычно. Взрослые уминали салат «оливье» и провозглашали тосты за маму. Маринка, Добрыня и я сидели в моей комнате и читали анонс концерта, который должен был состояться на Красной площади в начале мая. Главной «звездой» предстоящего концерта должна была стать Си Си Кэтч. Маринка заранее решила пойти, вне зависимости от того, сколько будут стоить билеты. Мы с Добрыней, не имея шансов попасть на концерт (билеты были куплены, но идти собирались наши родители), страшно Маринке завидовали и всячески старались снизить значимость данного мероприятия. Пожалуй, впервые за последние несколько лет мы с Добрыней выступали единым фронтом.