Оксана Обухова: Пристрелите загнанную лошадь

Антон остановился, ответил таким же серьезным взглядом, но, увидев мои сурово нахмуренные брови, не выдержал и улыбнулся насмешливо:

— Когда ты включила в комнате свет, помнишь, куда Самоед отскочил? Вспомни, пожалуйста.

— Ну. Помню. В угол.

— То-то и оно, что в угол. Не к двери метнулся от неожиданности, а сразу ушел в угол, из зоны обстрела. Вот ты, наверное, удивилась, а?

— Точно, — задумчиво протянула я, — удивилась, что он в угол забился…

— А он профессионал, он даже автоматически уходит от освещенного окна, поскольку сам знает, откуда смерть приходит. И потом, вспомни, — когда он выбил у тебя шокер, то куда сел? За спину, прикрываясь тобой от окна. Только когда ты начала нагибаться за шприцем, снайперы смогли стрелять. И если бы ты не успокоила убийцу своим поведением, он бы и наклониться тебе не дал, либо с тобой полез, либо еще как. Поверь, Софья, Туполеву очень хотелось взять Самоеда живым, но твоя безопасность была прежде всего, и снайперы получили приказ на уничтожение.

— Хорошенькая безопасность, — буркнула я и продолжила подниматься. — У ваших снайперов приборов ночного виденья не было? Они не могли уложить Самоеда, когда тот только в комнату пробрался?

— При чем здесь приборы, — шагая рядом и поддерживая меня под локоть, говорил Антон. — Ты не произнесла ни слова, пока свет не включила. Мы предполагали, что раз Самоед ведет с тобой некую игру, то убивать сразу не станет. Кто из твоих соседей Самоед, мы тоже не знали. А стрелять в некую тень, появившуюся в комнате незамужней девушки… такого приказа ни один генерал не отдаст. Вдруг это к тебе безобидный поэт Яков наведался? — закончил слегка язвительно.

— Надо было его сразу, в темноте подстрелить хоть немного, — буркнула я, и пока Антон раскрывал передо мной дверь в туполевскую квартиру, созрела до следующего возмущенного вопроса: — Так вы и у Марии Германовны за мной следили?!

— А как же, — усмехнулся Антон, — мы ребята основательные. И у соседей, и на кухне с Лопатиным слушали. Весь дом был под наблюдением. Мы только коридора не видели и не знали, кто именно к тебе прошмыгнул.

— Нда, — пробормотала я, — здорово вы меня развели. А генерал ваш, так вообще артист. — Я скорчила физиономию и просюсюкала: — «Нельзя, Софьюшка, вам „сестру из Мариуполя“, нельзя микрофончик…» Гады! Я там старалась, выкручивалась, как уж на сковороде…

— Мы не могли, Софья, спугнуть Самоеда. Слишком ценная добыча, генерал еще за его поимку медаль получит…

— И звание народного артиста, — ядовито закончила я.

В квартире Кирилла и Беллы никого не было. Я почему-то думала, что встречу здесь хозяйку, но Белла, видимо, еще не знала, что для нее выбито прощение и боялась вернуться домой.

Антон завел меня в ванную комнату, усадил на край джакузи и долго, придирчиво выбирал соли, пену и режим работы ванны. Горячая вода наполняла причудливо изогнутую емкость, я болтала в ней рукой и никак не могла заставить себя встать и начать раздеваться. Только вопрос Антона:

— Тебе помочь? — вернул мне силы.

— Спасибо, я сама, — сказала и, не дожидаясь его ухода, начала расстегивать олимпийку.

— Вот этот халат совершенно чистый, — сказал парень и, указав на пушистый розовый халатик, закрыл за собой дверь.

Сколько раз я промывала слипшиеся волосы шампунем, не помню. Много. Мне все время казалось, что под пальцами проскальзывает последний осколок кости. В первый раз вода окрасилась в розовый цвет, я выскочила из джакузи и, дрожа, голышом стояла на коврике и ждала, пока вода сольется и наберется вновь.

Горячие юркие пузырьки массировали кожу, волшебный запах банной косметики вскоре уничтожил преследовавший меня запах крови, я прогрелась, расслабилась и провела в джакузи часа полтора, не меньше.

Когда силы вернулись окончательно, я выбралась из воды, заставила себя намазаться кремами и хотя бы чуть-чуть просушить волосы. Махровый халатик Беллы пришелся впору, я выскользнула из ванной и увидала, что во всем доме, кроме одного помещения, выключен свет.

Шлепая босыми, горячими пятками по коврам и паркету, я прошла на свет и обнаружила Назара Туполева, одиноко сидящего на высоком кухонном табурете перед пустой рюмкой и бутылкой бренди. Никакой милиции и свиты рядом не было, только пустая рюмка, бутылка и чистая Софья.

— Как ты? — едва подняв на меня глаза, спросил Назар.

— Почти в норме, — созналась я и собралась присесть на табурет по другую сторону стола от хозяина.