Сергей Гайдуков - Стреляй первым

— Отлично. Мне нравится, когда все под контролем, — с улыбкой сказал Григорий Александрович. Чуть помахивая небольшим чемоданчиком, он в сопровождении Вадима двинулся в сторону «Пицца-хат».

В чемоданчике лежали четыреста тысяч долларов сотенными купюрами. Сорок пачек по десять тысяч долларов в каждой. Общим весом чуть более трех килограммов. Покрытые сверку свежим номером «Коммерсант-Дейли». Приманка, на которую должен был купиться Шульц.

Феликс Эдуардович поджидал своего старого знакомого, сидя в своем «форде» рядом с рестораном. Он дождался, пока Резниченко остановился у дверей «Пицца-хат» и начал вертеть головой в поисках Шульца. После этого он и Макс вылезли из машины.

— Предупреждаю, — сказал Григорий Александрович. — Здесь рядом моя охрана, и если что…

— Да мы абсолютно мирные люди, — хлопнул его по плечу Шульц. — Ничего с тобой не случится. Хотя в прошлый раз даже наличие охраны не спасло тебя от некоторых неприятностей…

— Это ты к чему? — напрягся Резниченко.

— Просто так, к слову пришлось, — успокоил его Шульц; — Мы же деловые люди, а не бандиты. Мы можем решить все проблемы цивилизованным путем. Ну что, пойдем обсудим наши дела?

Напротив Резниченко стояли Шульц и Макс. Хотя Григорий Александрович и описал Кожину жертву как маленького очкастого человека, но, чтобы у невидимых стрелков не было никаких сомнений, он, превозмогая отвращение, взял Шульца под локоть и сказал:

— Прошу…

— Какие манеры! — притворно удивился Шульц. — Мы в восхищении!

Они прошли в ресторан, и Макс неотступно следовал за ним.

— Я-то без охраны, — напомнил Григорий Александрович. — А ты с собой потащил этого…

— Разве это охрана? — вздохнул Шульц. — Он не охранять меня идет, он пузо набивать идет, прорвушка ненасытная… Максик посидит за соседним столиком, пожрет чего-нибудь. Ты не будешь возражать, надеюсь? А что касается охраны, то я всегда умел сам за себя постоять, разве ты не помнишь? Это же вы, воротилы финансового мира, без взвода телохранителей в туалет не пойдете…

Макс сидел за соседним столом и энергично двигал челюстями. Это зрелище отбило у Резниченко всякий аппетит, и он ограничился стаканом колы. Шульц внимательно смотрел на Григория Александровича, чуть улыбаясь.

— Начал худеть? Правильно, никогда не поздно…

— Я не буду вести с тобой светские беседы, — Резниченко пытался говорить спокойно и уверенно. — Вот мое предложение к тебе.

Он положил на стол чемоданчик.

— Не знаю, кто и что наврал тебе о моих несметных богатствах… Но три миллиона я никогда не смогу собрать, даже если разденусь до нитки. То, что я могу тебе отдать, я принес. Мне кажется, это справедливая сумма за те три тысячи.

— Сколько? — безразлично спросил Шульц.

— Четыреста тысяч наличными.

— Покажи.

Резниченко приоткрыл замок и повернул чемодан к Шульцу. Тот приподнял газету, прикрывавшую пачки денег, оценил содержимое чемодана и кивнул.

— Хорошо.

— Так ты возьмешь? — Резниченко подвинул чемодан к Шульцу, еще не веря в быструю удачу своего предприятия.

— Возьму, — Шульц поставил чемодан на пол у своих ног. — И это возьму, и то, что ты еще остался должен. Два миллиона девяносто тысяч. Торопись, через восемь дней я вновь повышу процент.

— Феликс, — Резниченко ощутил сильное желание ухватить Шульца за волосы и двинуть лицом об стол. — Я же тебе объясняю, это невозможно…

— Постарайся, — сказал Шульц.

— Все, что я мог, я уже принес!

— Ну я же не кретин, — негромко сказал Шульц. — Ты за сутки собрал четыреста тысяч, дураку ясно, что это не предел. Ты бы не успел за сутки продать свои машины, недвижимость, ценные бумаги и что там еще есть у тебя… Резерв еще ого-го какой! Поспеши с этим…

— Ты хочешь меня разорить?

— Я хочу вернуть мои деньги, — размеренно проговорил Шульц, словно объясняя элементарную вещь несообразительному ребенку. — И ничего больше. Ты никак не можешь понять простой вещи: вся твоя жизнь за последние десять лет велась за чужой счет.

— Что? Какой еще чужой счет?

— За мой счет, Гриша, — грустно сказал Шульц. — На тех трех тысячах, которые я тебе дал, ты построил свое счастье. Свое дело, свою семью и так далее. Конечно, ты и сам трудился, но в основе, как три кирпичика, лежали мои деньги.

— А сейчас ты хочешь их вытащить, чтобы меня всего завалило к чертовой матери, — в сердцах буркнул Резниченко. — Так, что ли?

— Знаешь, Гриша, — ласково сказал Щульц. — Если бы я хотел мести, если бы я хотел, чтобы вся твоя жизнь развалилась на мелкие кусочки, то я бы действовал по-другому. А я умею так действовать. Помнишь своего охранника, там, в подвале? А твоя жена очень доверчива и открывает дверь первому встречному, который назовется старым приятелем ее мужа. Это ты помнишь? Представляешь, что могло тебя ожидать позавчера в твоей квартире, если бы я действительно хотел сделать тебе больно?