Сергей Гайдуков - Стреляй первым

«Ну и сидел бы там, сволочь!» — зло подумал Резниченко.

Но заботливый Феликс приписал от руки и свои московские координаты.

Резниченко надавил семь клавиш на своем «Панасонике», и через несколько секунд услышал в трубке знакомый голос:

— Господин Кирхт у телефона.

Григорий Александрович растерянно замолчал, но потом вспомнил: «Он же теперь не Шульц. Он поменял фамилию».

— Алло, — настойчиво повторил в трубке Шульц. — Я слушаю.

— Это я, Григорий, — наконец решился Резниченко.

— Гутен таг, Григорий, — весело отозвался Шульц. — Я рад, что ты не стал испытывать мое терпение и так быстро вышел на связь. Ты уже приготовил для меня подарок? И перевязал его синей ленточкой?

— Возможно, — уклончиво сказал Резниченко. — Я хотел бы с тобой встретиться. Завтра. После обеда.

— Если ты хочешь снова разыграть спектакль из жизни нищих, то он мне уже надоел, — холодно ответил Шульц. — Я все тебе сказал. Теперь я только жду свои деньги. Напрасно тратить время я не собираюсь.

— Я принесу деньги. Не все, правда. То, что успел собрать. И поговорить хочу заодно.

Шульц задумался, а потом быстро спросил:

— Ты будешь один?

— Один, — Резниченко почувствовал, как покрывается холодным потом: маленький очкастый убийца почуял, что против него замышляется. Он чувствовал запах крови, потому что собственные его руки были в ней по локоть.

— Ну ладно, — по-прежнему весело сказал Шульц. —

Я приду. Но твоим пропуском на встречу будет твое одиночество и чемодан, полный денег. Идет?

— Идет, — облегченно выдохнул Резниченко. Он понял, что никакого предчувствия у Шульца нет, а значит, скоро низкорослый подонок получит свои девять граммов свинца промеж глаз.

— Где мы встретимся?

— Я не хочу таскаться по городу с целым состоянием в чемодане. Тем более твоим состоянием.

— Ну да, — довольно произнес Шульц. — Так что ты предлагаешь?

— Предлагаю встретиться недалеко от моего офиса. «Пицца-хат» за углом, напротив ювелирного магазина, знаешь?

— Знаю, знаю. И где твой офис, знаю, и где ты пиццу ешь, тоже знаю.

— Тогда завтра в четыре часа дня, устраивает?

— Устраивает. Только знаешь что?

— Что?

— Я тебя очень прошу, Гриша, не пытайся устраивать всякие глупости. Во-первых, у тебя ничего из этого не выйдет. Во-вторых, ты меня знаешь. Мне кажется, я вчера тебе достаточно напомнил о себе. Я — маленький человек, и поэтому в меня трудно попасть, меня трудно уничтожить. А ты… Ты даже не представляешь, сколько у тебя слабых мест. И если ты хотя бы пальцем пошевельнешь в моем направлении, то я ударю сразу по всем твоим слабым местам. Понятно?

— Не совсем. Зачем ты так стараешься меня запугать? Я могу умереть от страха, и тогда тебе не достанется ни копейки.

— Это плохая шутка.

— Тогда не запугивай меня.

— Я подумаю над твоим предложением, — хмуро сказал Шульц.

Повесив трубку, он посмотрел на Макса и медленно проговорил:

— Что-то уж Гриша больно развеселился. Вчера он был не такой, совсем не такой.

— Ну и что? — Макс сидел на кровати и выковыривал грязь между пальцев своих ног. Шульц поморщился:

— Прекрати это свинство. Слушай, что я тебе говорю.

— А что?

— Если он в состоянии так со мной разговаривать, то он или уже нашел деньги, или думает, что я ему не опасен.

— И что? — механически повторил Макс, не особо прислушиваясь к рассуждениям босса.

— А вот что: если он действительно приготовил деньги, значит, у него их гораздо больше, чем мы предполагали. А если он думает, что я для него не опасен…

— То что?

— Он собирается нас пришить, вот что, — Шульц снисходительно посмотрел на неразумного помощника. — Ты понял?

— То есть мы его грохнем? — сделал свои выводы Макс.

— Мы же не убийцы, Максик. Мы сначала получим с него все, что сможем. А уже потом…

В эти же минуты Резниченко снова звонил Кожину. Он назвал ему место и время, когда встретится с Шульцем. Он велел ему заехать вечером и забрать аванс. Он велел ему поторапливаться, чтобы завтрашний обед в «Пицца-хат» стал последним приемом пищи в жизни Шульца.

— Желание клиента — закон для нас, — с энтузиазмом ответил Кожин.

И только возникла после этого разговора слабая надежда, что завтра все несчастья развеются как дурной сон, исчезнут вмести с Шульцем из жизни Григория Александровича, тут же страхи немедленно напомнили о себе, будто призраки, возникшие за спиной и легонько тронувшие белесыми пальцами плечо.