Эдгар Френсис - Честь семьи Прицци

Чарли невольно оглянулся на танцующих, пытаясь понять, кто же привлек внимание женщины, но не заметил никого, достойного такого взгляда. Поправив алую гвоздику в петлице, он остановился у столика, в шаге от незнакомки. Вблизи она казалась даже более красивой. Само совершенство.

Леди не повернулась к нему, видимо, привыкнув, что мимо столика то и дело кто-нибудь проходит, и Чарли получил еще несколько секунд, в течение которых разглядывал ее профиль с плохо скрытым восхищением.

— Простите, мисс, — наконец нарушив паузу, сказал он, аккуратно коснувшись ладонью ее плеча. — Вы не согласились бы потанцевать со мной?

Женщина заинтересованно повернулась к нему, и лицо ее озарилось радостной — да, да, именно радостной, Чарли не мог ошибиться! — улыбкой.

И если до этой секунды она казалась бутоном розы, то сейчас этот бутон расцвел прекраснейшим цветком. Она кивнула, отчего светлые, цвета спелой ржи волосы всколыхнулись, рассыпавшись по плечам, и ответила:

— Конечно.

Голос ее оказался грудным и бархатистым, что еще больше понравилось Чарли. Он прекрасно гармонировал с внешностью. Эта женщина, действительно, могла быть идеалом.

С удивительной грацией и легкостью она поднялась из-за стола и уверенно пошла к специально освобожденной для танцев площадке.

Двигалась незнакомка гордо, с достоинством. Не показушным, которое при известном старании может изобразить даже самая распоследняя шлюха, а настоящим, неподдельным, уходящим корнями в ее прошлое.

Чарли не то чтобы оробел, скорее, удивился, ибо в незнакомке самым невероятным образом сочетались изящество и простота. Она не старалась подняться над толпой, но в то же время была над ней. Не кичилась своей утонченностью, но любой бы смог оценить ее с первого взгляда. Головы мужчин поворачивались, жадно ощупывая гибкое тело, умело подчеркнутое изысканной простотой платья, но она казалась выше этих глаз, следующих за ней, как куча поклонников за голливудской знаменитостью.

И уж что совсем поразило Чарли, незнакомка отлично танцевала итальянские танцы.

Да, он первый раз встретил такую женщину…

… Мейроуз Прицци, тридцатилетняя дочь Доминика Прицци, вошла в переполненный гостями зал и остановилась, оглядываясь, выискивая знакомые лица. Своим экстравагантным видом она тут же привлекла к себе внимание. Высокая, с худощавым, чересчур длинным лицом, черными волосами, забранными в короткий хвост на затылке, тонким, хищным — наследство дона — носом, подведенными бровями и непропорционально узкими, близко посаженными глазами, Мейроуз не слыла красавицей, однако всегда привлекала внимание окружающих. Она была известна в богемных кругах, как подающий большие надежды декоратор интерьеров. Заказов на оформление офисов и частных квартир в последнее время у нее хватало, бизнес процветал и, казалось, Мейроуз была вполне довольна жизнью, но это только казалось.

На самом-то деле все обстояло несколько иначе. Проблемой Мейроуз Прицци — или просто Мэй, как звали ее особо близкие друзья и родственники, было одиночество. Кому не знакома гложущая тоска, когда возвращаешься вечером в пустую холодную квартиру, кто никогда не плакал по ночам, уткнувшись в подушку, злыми слезами отчаяния, при мысли об одиночестве грядущем, о вечно пустой постели и тишине, никогда не нарушаемой детским смехом, тот может считать себя счастливым человеком. Мейроуз испытала все это в полной мере за последние восемь лет, в течение которsх она с горечью проклинала однажды допущенную ошибку. Один-единственный раз Мэй позволила себе проявить чувства. Результат же был ошеломляющим — все отвернулись от нее. Все. Отец, любящий, оберегающий от малейшей опасности, и тот перестал поддерживать с ней всякие отношения, считая, что именно она виновата в случившемся.

Ее вышвырнули из семьи, как опозорившую честь Прицци. Восемь лет одиночества среди людей. Восемь лет тюремного заключения в шикарной, но пустующей квартире. Восемь лет страданий, каких никогда не изведать человеку, благодаря которому Мейроуз ввергли в ад отрешенности. Безумно длинные, наполненные беззвучным плачем восемь лет.

Ей даже не прислали приглашение на свадьбу сестры. Она просто не существовала для Прицци с того самого дня, как накануне их свадьбы с Чарли Портено сбежала в Мексику с первым попавшимся коммивояжером. Никто не знал причины этого поступка, кроме нее и Чарли. Но кого волновали обиды и характер двадцатитрехлетней девушки? «Женщина должна знать свое место», — вот и все, что сказал ей отец перед тем, как вышвырнуть на улицу.