Андрей Белянин - Пуля для императора

«Мы искренне благодарны вам за устранение с нашего пути очередного Цепного Пса.

Невероятно, что эти люди, несмотря на официальный запрет их деятельности, суровые преследования по закону Российской империи, явное неприятие общественностью, тем не менее до сих пор как-то вмешиваются в наши планы.

Вы обещали мне, что после смерти старого пса его щенок не дерзнёт взяться за дело отца. Тем не менее нам известно, что он лично встречался с самим Александром. Детали их разговора неизвестны, но есть информация, что мальчик отправился в Сибирь. Вы получили достойную сумму, чтобы он там и сгинул…»

На этом месте у меня задрожали руки и горло пережал ком. Щенок – это он о ком?

Я давно разучился плакать. И да, я почти не реагирую на боль.

Поверьте, тот, кто не один раз работал «мальчиком для битья» в английских клубах для боксирующих джентльменов, точно знает, что такое больно. Поверьте!

Все синяки, ссадины и пинки, которыми меня награждали за последние двое суток, ничего не значат в сравнении с тем, сколько я огребал в годы юности.

Но сейчас главное то, что неизвестный отправитель знал обо мне слишком много и прямолинейно заказывал моё убийство, в боязни, что я могу пойти по стопам отца.

Щенок, вы говорите? Я услышал. Хорошо, пусть так.

Я покосился на тяжёлый серебряный браслет с головой собаки. Вы подзадержались, господа, я вырос. Цепной Пёс начинает скалить зубы…

– Матвей, Энни, мы возвращаемся в Санкт-Петербург!

Наверное, не стоило так кричать из соседней комнаты, кто бы мне столь же дружно орал в ответ? Да никто, конечно, никому оно не упёрлось.

Я вернулся в горницу как раз тогда, когда мужики выводили старосту. Шаман всё так же сидел в углу и, кажется, так накурился, что беседовал с духами уже где-то очень далеко.

Энни всё так же сопела на лавке и, по большому счёту, говорить я мог только с папиным денщиком. Кроме него, никого вменяемых не было…

– Что интересное нашёл, твоё благородие? А то орёшь, как попадья на сносях!

– Вы не понимаете, – торопливо начал я, размахивая перед его носом пачкой недочитанных писем, – это должно быть срочно доставлено в Петербург! Тут вся правда, все доказательства заговора, нам надо срочно ехать! Это надо показать царю!

– А оно ему так уж интересно? – тихо спросил Матвей, потом закрыл глаза и поплыл с лавки вбок.

Я недоумённо склонился над ним.

– Много крови потерял, однако, – вынув трубку изо рта, равнодушно сообщил старик шаман. – Сейчас поедет – совсем мёртвый будет, да-да! Лечить надо, духов просить, обряд надо, да…

– Врача ему нормального надо, это всё серьёзно, – прорычал я, делая попытку в одиночку поднять этого бородатого мамонта. Бесполезно, ещё чуть-чуть – и надорвался бы…

– Найдёшь, зови, познакомлюсь, однако, – важно согласился со мной старик, крикнул кому-то на улице, и двое рослых охотников-курыканов помогли мне перетащить могучего Матвея на кровать. Не скажу, что он не сопротивлялся, но нас было больше.

Врача, доктора, лекаря, костоправа, фельдшера или хотя бы ветеринара на селе, разумеется, не было. Просто не было, как факт, как данность, как реальность этой жизни!

Я проклял всё на свете – русские расстояния, русскую систему медицинского обслуживания, чисто русское отсутствие банальных медикаментов, а если бы Матвей не пришёл в себя, то, пожалуй, и его бы до кучи. Почему нет?!

Слава тебе Господи, бывший конвоец кое-как приподнял голову, поманил меня и тихо прошептал на ухо:

– На денёк-другой задержимся, потом нагоним.

– Но вы же не сможете идти.

– А один пойдёшь – я тя и мёртвым достану, с коня спущу да по ушам надаю, ясно?!

И вы знаете, даже несмотря на то, в каком состоянии находился этот бородатый грубиян, я всё равно почему-то ему поверил.

– Хорошо. Задержимся на неделю, пока вы не встанете на ноги. В конце концов, если сейчас планы наших противников провалились, то несколько дней уж точно ничего не решат. Никто у нас Сибирь не отберёт. Да пусть только попробуют!

Матвей благодарно пожал мне руку и вновь провалился в забытьё. Вот просто растянувшись в полный рост на руках поддерживающих его курыканов. Старый шаман пустил ему длинную струю дыма в нос. Вроде как анестезия.

– Спать будет, однако.

Все обернулись ко мне как к главному.

Я прокашлялся и взял командование на себя. В конце концов, это было не сложней, чем управляться с двумя десятками своенравных оксфордских студентов на очередной лекции по классической британской литературе.