Юлиан Бардин - Империя страха

Но в конце концов он признал собственное поражение, сказав:

— Что-то ты сегодня в ударе.

Федор Петрович довольно заржал, откинувшись на высокую спинку плюшевого кресла, при этом его жирные телеса заколыхались, как потревоженный холодец, а на одутловатом лице проступила влажная испарина.

Внешне хозяин квартиры выглядел на все пятьдесят, хотя в действительности ему еще не было и сорока.

Бывший штангист, подававший в свое время огромные надежды, но так и не вышедший за рамки «перспективных» спортсменов, Жбанович — такова была его настоящая фамилия — обладал непомерными амбициями и прямо пропорциональной ленью при минимуме достоинств. Не сумев сделать карьеру чемпиона, он сообразил, что есть иной путь — пусть не совсем законный, но несравненно более прибыльный.

Именно тогда он начал собирать вокруг себя отчаянных парней, но первый же криминальный опыт оказался для него неудачным. Федора Петровича посадили за грабеж.

Зона оказалась для него новым испытанием, где одними только мышцами авторитета не заработаешь. Слегка погоношившись, но получив незабываемый урок — когда его, почти Жаботинского, беспощадно отметелили трое худеньких пареньков, — Федя понял, что сила решает далеко не все жизненные проблемы: нужны были мозги, а главное — связи.

Криминальная верхушка отказалась принять его в свои ряды, и тогда он пошел по другому пути.

«Хозяин», или, проще говоря, начальник колонии, принял с распростертыми объятиями новообращенного зека, устроив тому встречу с начальником оперчасти.

«Кум» же не увидел в Жбановиче реальной перспективы для своих паучьих делишек и просто порекомендовал его в «актив».

Тем не менее Федя моментально сменил лесную делянку на кружок художественной самодеятельности и надел на руку повязку — таким образом он обеспечил себе «УДО», то есть условно-досрочное освобождение.

Вернувшись в родной Тмутараканьск, где сибирская природа закаляла достойные кадры, Федя стал Жбаном — бывшим спортсменом, бывшим зеком, сплевывающим через зубы и «ботающим» не иначе как по «фене», — к которому потянулась сопливая молодежь, жаждущая блатной романтики.

Отсидка научила Федора Петровича двум важным правилам: не попадайся в руки ментов сам, если за тебя это могут сделать другие, и не обижай себя при дележке, потому как, кроме тебя самого, кто же о тебе еще побеспокоится.

Возведя все это в ранг аксиомы, Жбан принялся благостно наживать капитал, без сожаления расставаясь с членами своей банды, уходящими на этап. Дела его пошли в гору.

Но случилась одна маленькая неприятность. В город вернулся вор в законе, оттрубивший десятку, что называется, «от звонка до звонка». Для него не составило труда навести соответствующие справки о «блатном» по кличке Жбан, и звезда Федора Петровича безвозвратно закатилась.

Его бы, конечно, зарезали как самозванца, взявшего на себя незаслуженные полномочия. Спас Жбановича банальный побег.

И вот Москва-столица легла у его ног на перроне Казанского вокзала.

Какое-то время Федя сидел тихо и смирно, стараясь понапрасну не высовываться, но приобретенный опыт быстро дал ответ на извечный вопрос «что делать?», и новоиспеченный пахан сгреб под свое крылышко крепкую бригаду, подбирая людей в дешевых пивнухах и едва ли не под заборами.

С той поры минуло восемь лет, и никто уже не мог напомнить Жбану, кем он был на самом деле.

Теперь, буквально расплываясь в глубоком кресле, сидел довольный жизнью властный и удачливый пахан. Позабывшие о тренировках мышцы постепенно превратились в трясущееся желе, глазки заплыли, как у откормленного кабана, а на месте привычного подбородка появились многослойные складки, похожие на подол плиссированной юбки. Федя процветал и надеялся, что так будет всегда,

Пухлые пальчики принялись вновь расставлять фигуры на шахматной доске, но Леха отчаянно запротестовал:

— Нет, с меня хватит. Башка трещит, как будто в ней кузнецы работают.

— Да ладно тебе, — начал уговаривать охранника Жбан, — еще партейку, и все.

Неизвестно, чем бы закончились их словопрения, если бы в этот момент на пороге гостиной не появился второй телохранитель.

Высокий, худощавый, с ввалившимися от постоянного недосыпания глазами, он походил на египетскую мумию, облаченную в современные шмотки.

Подойдя к пахану, охранник заговорил:

— Федя, у нас неприятности.

Этого слова Жбан терпеть не мог, поэтому грозно воззрился на вошедшего, медленно протянув: