Сергей Зверев - Точка выброски

— Ясно! Ну, гад! Сейчас я тебя точно кончать буду! — Батяня снова схватился за автомат. И неожиданно услышал за спиной громкий скрип. Реакция у майора, как всегда, была на уровне, и в следующее мгновение он уже лежал на песке, наведя прицел автомата на источник раздавшегося звука. Скрип раздался со стороны сгоревшего домика.

«Странно, — подумал Лавров. — Чему тут скрипеть-то?» Однако в следующие секунды оказалось, что все не так просто. С удивлением он увидел, как в заваленном обломками люке, не сразу и с трудом откинувшемся над фундаментом, показалась чья-то фигура. В сгустившихся сумерках лица двух людей, вылезших из обнаружившегося под домиком погреба, разглядеть было трудно. Но Андрей Лавров уже сообразил, кто эти двое, уцелевшие в прогремевшей недавно кровавой мясорубке.

— И не надоело вам там сидеть, в этом погребе? — громко спросил майор по-русски.

Фигуры вздрогнули и замерли на месте. Затем дернулись назад, в сторону погреба. Первым пришел в себя Богдан.

— Это ты, Андрей? А почему я тебя не вижу?

— Ну, я, — ответил Лавров. — А ты присмотрись!

Археологи увидели подымающегося с песка человека с автоматом.

— Скажи, Андрей, все точно уже закончилось? — Голос Алеся слегка дрожал.

— А тебе что, пострелять захотелось? — Батяня закинул автомат за плечо и по очереди обнял воскресших приятелей. Оба выглядели соответственно — перепачканные сажей, в изорванной и окровавленной одежде.

— Что ж ты весь в крови-то? — поинтересовался Батяня, глядя на Богдана.

— Да это не моя кровь, — ответил Федорчук.

— А-а, понятно. Кровь врага — лучший трофей, — процитировал Батяня кого-то из великих военачальников.

— После армии не держал в руках оружия. И то — мы там только по мишеням стреляли, — сказал Богдан, протирая запыленные глаза.

— Да тут такое было! — не до конца пришедший в себя Алесь спешил поделиться впечатлениями. — Эти бандюги тут всех без разбору мочили. Мы еле спрятаться успели. Да ты и сам все видишь…

— Это сейчас он дрожит, а тогда он гораздо смелее был! — усмехнулся Богдан. — Если бы не он, меня бы, наверное… Здорово ты этого, с сетью! Наконечником римского пилума!

— А это что такое? — взглянул на него Лавров. — Пилум… не припоминаю.

— Да это наконечник копья римского легионера, — пояснил Богдан. — Свежеотысканный.

— Выходит, не зря пролежало холодное оружие пару тысяч лет в земле? — хохотнул Батяня. — Так, значит, нашли все-таки?

— Точно, до римлян сегодня докопались, — сообщил Алесь. — Зато Богдан придумал наш самогон поджечь!

— Ага, сразу весь свой запас уничтожили. А теперь вот даже жить будет негде. Я смотрю, ничего не уцелело в этой бойне. И вещички наши дымом пошли…

— Да что вещички, главное, что живы остались! — возбужденно сказал Бартошевич.

— Ну, это конечно… А Серега где? — Богдан, подняв с дорожки валяющийся там автомат убитого боевика, принялся вертеть его в своих больших руках, рассматривая со всех сторон.

— Нет больше Сереги. Вообще никого здесь в живых не осталось. Кроме меня и… вот этого. — Майор кивнул в сторону валяющегося на песке пленного.

— Ага! Живой, сука! — Алесь подошел и нагнулся над лежащим на спине человеком, который никак на это не отреагировал, продолжая смотреть в небо. В небе одна за другой загорались звезды.

— Послушайте, ребята, может, вы арабский знаете? — встрепенулся Батяня. — Я ведь уже давно с ним бьюсь, и все без толку. Поговорите с ним тогда — английского языка он понимать не хочет.

— Это можно, — кивнул Федорчук. — Попробуем разговорить этого урода. Хотя я бы его с большим удовольствием к стенке поставил. Однако на что только не пойдешь в интересах дела!

Богдан, проверив автомат и повесив его на плечо, приблизился к боевику.

— А ты, Алесь, притащи-ка сюда пару фонарей, темно становится, — распорядился Батяня. — Да разыщи там какой-нибудь еды заодно! Что-то же должно остаться.

Богдан, присев на корточки возле связанного бандита, попытался с ним заговорить по-арабски. Тот продолжал молча смотреть в небо. Потом вдруг громко произнес несколько слов. И опять замолчал. Археолог почесал в затылке и снова заговорил с вопросительной интонацией. Боевик молчал. Богдан повысил голос, явно угрожая. Пленный опять проговорил те же самые слова. И неожиданно громко расхохотался. Из одного из домиков появился Алесь, несший в одной руке зажженный фонарь, а в другой — какой-то пакет, по-видимому, еду.

— Ну, что? — иронично спросил у Богдана подошедший Батяня. — Как успехи? Не слишком много он тебе наговорил?