Вячеслав Миронов - Кровь земли

– Простите. Не понял. Это кто?

– Понимаете, в России живет много национальностей, если память не изменяет, то сто восемьдесят, в том числе и евреи. И вот есть евреи и жиды. Это разновидность от первых. Есть нормальные мужики евреи, с которыми вместе тянули лямку. А есть, кто на пене революции всплыли. Как дерьмо всплывает. Как после 1917 года. При царе евреям запрещено было селиться в городах. Исключение составляла профессура, доктора. Но вот случился Октябрьский переворот, то вот эти «проклятьем заклейменные» и пришли к власти. В составе первого Совнаркома только один был грузин – Сталин, а остальные – жиды. И они уничтожали народ России. И потом просочились в ЧК, в правительство и начали планомерно крушить все и вся. И только Сталин сумел остановить это нашествие. Вот тогда и пошли репрессии и ГУЛАГ, который вы на Западе так любите обсасывать. То, что американцы планомерно уничтожали и продолжают уничтожать индейцев – это все знают, но молчат. Если бунтуют черные – это нормально. Но стоит индейцам что-то сказать о своей участи, так их тут же подавляют без всякой оглядки. И когда умрет последний индеец – это будет величайший праздник для американских жидов! Вот поэтому я настороженно отношусь к евреям. А вдруг он – жид?

– Вы не боитесь вот так открыто говорить? Мне рассказали, что дома оборудованы оптическими и аудиожучками. А вы такое говорите…

– А! – устало махнул рукой Джон. – Я их выломал сразу после заселения. Это уже в крови. Не люблю, когда меня подслушивают. В Советском Союзе привили на всю жизнь. А сейчас уже устал бояться.

Он снова ушел в пространные рассуждения.

Я смотрел на него, выражая на лице величайшее изумление и одобрение его идеям, а сам думал.

Мне и моим родителям известно это смутное время конца восьмидесятых – начала девяностых в России. И голод, и холод мы испытали вдосталь. Самым лучшим подарком, который моя семья запомнила на всю жизнь, был мешок картошки на Новый год! Мама хлопотала вокруг нашего гостя и причитала, что не сможет так же отблагодарить. И картошку мы потом и жарили, и тушили, и варили в мундирах, запекали в кожуре в духовке. Миллионы граждан России жили так же. И выжили! Потому что верили, что получится выжить. Не благодаря той власти пришлых людишек, а вопреки!

Когда был в командировке в России, то ко мне обратились с необычной просьбой:

– Слушай, у нас тут есть один городской сумасшедший. Пишет какие-то фиговые книжки. И носится с идеей об издании этого бреда за границей.

– При чем тут завод, станки, буровое оборудование и писатель, который считает, что он Чарльз Диккенс?

– Тебе этого не понять. Специфика. Россия. На Руси всегда почитали юродивых. Но он еще возглавляет партию оппозиции. В Москве его ценят. Здесь вроде филиала этих сумасшедших у нас. Они кричат, что надо строй поменять. Надо равняться на Запад и жить по их меркам. И вот если что не так, если кто на него косо посмотрит, то он пишет в прокуратуру, налоговую и черт знает кому. И приходят, и проверяют тебя. Выворачивают наизнанку. Потому что если не найдут, то он пишет на них, что мы им взятку дали. Короче, тебе не понять.

– Ты прав. Мне этого не понять. Вообще. Так что он хочет от меня?

– Этот чудак на букву «М» прознал, что к нам приехал американец. Вот он и загорелся идеей перевести и издать его произведение в США.

– Но я не знаю никого из издателей и литературных агентов. Насколько мне известно, то предварительный отбор ведут литературные агенты, которые потом защищают свой проект перед издателем.

– Давным-давно известный русский поэт сказал: «Поэт в России больше, чем поэт!» – и этому нашему идиоту в голову запала эта строчка, вот и носится с идеей мессианства. Мы бизнесмену скидывались, чтобы он издал свою книжонку. Ни одно издательство не хотело издавать этот бред. За деньги издали. Теперь ему в голову втемяшилось, что его признают за рубежом. По Интернету отправлял. Все отказали.

– Я понимаю, что в России несколько иное отношение к книгам, чем на Западе. В Америке, насколько я знаю, любая книга – это рискованное вложение денег. Книга – коммерческий проект. Надо понимать, насколько она будет востребована.

– Ты послушай его, ничего не обещай, мол, попробую, но не более того.

– Коль он такой диссидент, то меня не арестует ваше КГБ за встречу с ним?

Мне еще не хватало вляпаться в такую историю. Тогда местное управление меня точно внесет в список неблагонадежных и, чего доброго, запретит въезд на Родину. Или пришьет шпионаж, или в агенты ЦРУ запишет. С них станется, лишь бы показатели повысить да в Москву отчитаться.