Андрей Кивинов: Акула

– Отомстил?

– Не успел, вы раньше приехали.

– Как он выглядит?

– Я же говорю, мелкий такой, почти как я. Перед тем, как махаться начали, он посмотрел на нас и говорит: я ведь такой же детдомовец, как и вы, но смог в люди выбиться, а вы только жить мешаете.

– Как это он догадался?

– По глазам, наверное. Откуда я знаю? У него и спросите… Меня ведь теперь не отпустят, да?

– А ты как думаешь? Куда тебя отпускать? Чтобы ты дальше грабить пошел?

– Я бы из города уехал. В деревню. Честно! Чего мне здесь без Женьки делать? Работы все равно не найти. Я Женьке давно предлагал, но он уезжать не хотел. А теперь меня здесь ничто не держит.

– А как же благородная месть?

– Если вы меня отпустите, я вам скажу, как этого шайтана найти. Честно! Я его выследил. Я его давно выследил, но только подойти к нему никак не мог. После случая с Женькой у меня внутри оборвалось что-то. Боюсь теперь, и все…

Колбину нашли место, где он мог собственноручно записать свои показания, и устроили короткое совещание.

– Задержать убийцу мы можем прямо сейчас, но чем станем «доказываться»? Кроме показаний Колбина, у нас ничего нет, а из Димы свидетель получается аховый, любой адвокат так в него вцепится, что только перья полетят. По этому эпизоду выходит «самооборона» в самом чистом виде. Тоже, конечно, хорошо, по крайней мере, от «глухаря» избавимся, но что нам делать с остальными?

– Я не могу понять, какими мотивами руководствовался убийца, – сказал Акулов. – Если бы Городецкий был первой жертвой, то все объяснимо:– злодея так зацепило столкновение с двумя гопниками, которые хотели его грабануть, что он пошел крушить всех подряд. Но Городецкий был только третьим. Что же убийца не поделил с двумя предыдущими? Не поверю, что и они на него пытались накинуться!

– Если станем спешить, то можем все испортить. Надо подсобрать о нем информацию – у меня есть мысли, как это можно устроить через знакомых журналистов. Поторопить наших экспертов – сколько можно сравнивать следы? Если они совпадут, то доказательство, конечно, получается шаткое – но лучше, чем ничего. Еще чего-нибудь придумаем…

В борьбу за освобождение И. Т. Сиволапова включились многие силы. Два адвоката из числа бывших сотрудников Северного управления проводили с ним непрерывные консультации, в то время как третий искал подходы к членам следственной группы. Начальник РУВД взгоношил своих друзей в главке, неоднократно звонил в Москву, убеждая министерских корешей, что надо похлопотать за хорошего человека. Аргументы разнообразием не отличались: Иван Тимофеевич, в силу своей тыловой должности, служению которой отдал больше двадцати лет, был вынужден общаться с разнообразным контингентом, в том числе и с бизнесменами криминального толка, и с откровенными бандитами. Делалось все это, несомненно, исключительно на благо РУВД, но отыскались люди, не понимающие современных нюансов, мечтающие построить карьеру на чужих, заслуженных костях – и благородного Ивана Тимофеевича втоптали в грязь. Быть может, в чем-то он и был неправ, где-то проштрафился и не доглядел, но разбираться с этим надлежит в узком кругу, не вынося позор на люди, которые и так думают о милиции одни только гадости.

Неизвестно, действовали на собеседников незатейливые доводы начальника, или они руководствовались какими-то другими убеждениями, но рычаги воздействия на следствие были приведены в движение, и по истечении трех суток Сиволапов был выпущен на свободу без предъявления обвинений. У него отобрали подписку о невыезде, но, как пояснил адвокат, эта мера – не более, чем жест отчаяния со стороны следака, вынужденного наступить на горло собственной песне под давлением вышестоящих сил.

Возвращение Ивана Тимофеевича в РУВД триумфальным назвать было нельзя, но и незамеченным оно не осталось. Сиволапов злорадно сорвал печати с двери кабинета, посидел за столом, с наслаждёнием ощущая, как возвращается привычное ощущение власти, и взялся за телефон внутренней связи.

Подхалимы торопились засвидетельствовать почтение, прочим доставалось на полную катушку. Раздухарившись, Иван Тимофеевич принялся совать нос и в те дела, которые его по службе напрямую не касались. Только окончание рабочего дня умерило пыл опального полковника. Посмотрев на часы, он вспомнил, что пропустил обед, и позвонил в ресторанчик, с хозяином которого был связан коммерческими делами.

Переодеваться в гражданский костюм Сиволапов не стал. Он и прежде, с тех пор, как достиг больших звезд на погонах, любил ходить в форме, а после освобождения из МИВС, кажется, и спать был готов, не расстегивая китель.