Андрей Кивинов: Акула

– Я знаю, тебя завтра освободят… Чувствую это. Если будет время – заскочи, пожалуйста, к моей матери, попытайся ее успокоить. У тебя это получится…

Волгин попал в пробку на железнодорожном переезде и в прокуратуру приехал с небольшим опозданием. Совещание еще не началось, но все уже расселись в прокурорском кабинете. Присутствовали пять человек: три следователя, старшим из которых являлся отработавший два с половиной года Костя Поперечный, начальник отдела уголовного розыска Анатолий Васильевич Катышев, также известный под прозвищем Бешеный Бык, и сам прокурор Воробьев, восседавший во главе Т-образного стола и по привычке крутивший в руках металлическую линейку.

– Разрешите? – Сергей вошел в кабинет, но прежде, чем закрыть за собой дверь, счел необходимым спросить разрешение.

Прокурор молча кивнул, а Катышев из-за его спины показал оперу увесистый кулак. Костяшки пальцев Бешеного были сбиты и вымазаны зеленкой.

Сергей взял свободный стул и пристроился на углу, выложив перед собой три ОПД. Воробьев немедленно проявил к делам интерес:

– Позвольте, Сергей Сергеевич…

Волгин, естественно, позволил – хотя делать это не очень хотелось. Пролистав первые страницы, прокурор заметил что-то интересное, почитал, подняв одну изогнутую бровь, и обратился к Поперечному:

– Константин Александрович, приготовьте уголовные дела. Свое и ваших коллег. Ну что, Анатолий Васильевич, приступим? Поскольку следователей у нас трое, а оперативник по всем убийствам работает один, предлагаю, чтобы он и сделал доклад. Как, Сергей Сергеевич, справитесь?

Волгин кивнул, отметив, что прокурор наконец-то запомнил его имя-отчество. Назначенный в район меньше года назад, в течение первых месяцев своего правления Воробьев, встречая Сергея в кабинетах и коридорах учреждения, неизменно его останавливал и интересовался: «А вы, простите, кто? Я – прокурор!».

Ни вставать, ни, по привычке литературных героев, расхаживать за спиной у начальства или садиться на подоконник, Волгин не стал.

– Все преступления совершены на пустыре между улицами Чкаловской и Горьковской. Условно говоря, этот пустырь представляет собой прямоугольник размерами примерно километр на полтора. В левой части пустыря расположена заброшенная стройплощадка – подвальный и первый этажи нового кожно-венерического диспансера. Стройка никем не охраняется. В этом же месте, до того как заложили диспансер, располагались корпуса больницы такого же профиля, дореволюционной постройки, от которых остались полуразрушенные подвалы и подземные переходы. Место, конечно, облюбовано бомжами. Никакого строительного или архитектурного плана этих катакомб не существует. Собственно, помимо недостатка финансирования, это явилось одной из причин, по которым стройка была заморожена.

В пятницу, 21 июля, недалеко от тропинки, пролегающей по правой части пустыря, был обнаружен труп неизвестного мужчины с открытой черепно-мозговой травмой. Смерть наступила примерно за два часа до обнаружения тела, то есть около 21– 22 часов. Личность трупа до настоящего времени не установлена, в карманах – ни денег, ни документов. Предположительно, это один из бомжей, обитающих в районе места происшествия. Во вторник, 25 июля, примерно в том же месте прохожими был обнаружен гражданин Ратников Петр Сергеевич, пятьдесят четвертого года рождения, находившийся в бессознательном состоянии. Доставлен в больницу, через несколько часов скончался, опросить его не успели. Опять – ОЧМТ и обширные повреждения внутренних органов. Потерпевший ранее четырежды судим, за кражи, последний раз освободился полтора года назад, болел туберкулезом, проживал у сестры в доме 19 по Горьковской, нигде, естественно, не работал. Хорошо известен среди алкашей, собирающихся возле ларьков на Чкаловской. Последний раз его там видели где-то за час до обнаружения тела, он собирался идти домой. В среду, 2 августа, в том же практически месте милицейским патрулем был обнаружен труп Городецкого Евгения Михайловича, семьдесят второго года рождения. Приехал в наш город из Ташкента в 94-м году, был осужден за разбой, освободился этой весной. Где проживал и чем занимался после освобождения – неизвестно. Вероятно, оказал преступникам активное сопротивление: левый кулак основательно разбит, в правом осталась зажатой рукоятка сломанного ножа. Нож – «выкидуха» зоновской работы. Недалеко от трупа нашли лезвие, на нем – кровь второй группы и частицы эпителия.