Василий Веденеев - Казино «Бон Шанс»

Или просто свыше им обоим дали в эти краткие счастливые мгновения понять, что они потеряли по собственной глупости в молодые годы, и напомнили: река жизни никогда не течет вспять!

На панихиде Снегирев говорил прочувствованные слова, Давид Агамов обещал поддержать оставшихся детей и семью, незнакомые женщины почему-то больше всех выражали соболезнования Меркулову. Хотя, если вдуматься, то ясно, почему.

Как ее опустят в землю, он смотреть не захотел. Просто не мог и после отпевания и панихиды тихо уехал, ни с кем не простившись и не оставшись на поминки.

Зато в своей квартире, поставив на стол фотографию, где они были сняты втроем — Ояр, Ирина и он, — зажег свечу и пил стаканами водку, не закусывая и совершенно не хмелея. Пил и плакал, вспоминая, как скорая увозила Ояра, как он пытался удержать в тот ужасный вечер Ирину и не сумел. Наверное, он запоздало, и только, прощался с молодостью и прежней жизнью — впереди был перелом…

Через день он уехал к семье — в маленький подмосковный городок с торговыми рядами прошлого века на центральной площади, старинным монастырем, который теперь пытались возродить, старым кладбищем на окраине, где с массивными гранитными крестами именитых купцов и горожан, похороненных ближе к церкви, соседствовали скромные памятники со звездочкой: и то, и другое было памятью лет, прожитых людьми и страной.

Рану на плече ему по всем правилам обработал присланный Кай Фэном на дом опытный врач-китаец. Он же провел и сеанс иглоукалывания, заверив: все будет нормально чуть ли не через неделю. Оказывается, господин Меркулов — просто везунчик и раны, подобные его, заживают очень быстро.

Да, рана на плече потихоньку заживала, затягивались и покрывались розоватой корочкой пулевые отверстия, но кто сможет врачевать кровоточащие раны в душе? В ней тоже зияли две огромные, не желавшие затягиваться, дыры от невозвратных потерь — сначала Ояр, а потом Ирина! Без них, зная, что ни одного из друзей юности больше нет на грешной земле, он чувствовал себя как-то по-детски одиноким и беззащитным…

Дома его встретили с радостью. Жена тут же затеяла пироги, а малыш не отходил ни на шаг, держась за руку отца и постоянно заглядывая в глаза, словно спрашивая: ты опять не исчезнешь надолго, оставив меня одного с мамой, дедой и бабой?

Дочь давно уже вела себя с отцом более сдержанно, и это несколько обижало Петра. И он подумал, что былая близость между ним и дочерью тоже безвозвратно уходит, особенно после ее замужества, и теперь может вернуться уже нескоро. Наверное, они вновь сблизятся, когда у нее появятся свои дети и он станет любящим дедом? Дай-то Бог!

Жена ни о чем не расспрашивала, даже увидев забинтованное плечо, только, отвернувшись, тихонько заплакала, и он был очень благодарен ей, что она не закричала о; том, что надо бы пожалеть детей, что в голове давно полно седых волос, что…

Поработать с привезенной с собой дискетой удавалось лишь поздно вечером, когда все ложились спать. Только жена еще возилась на кухне. Тогда он потихоньку включал компьютер, вставлял дискету в щель дисковода и пытался «расколоть» шифр защиты, поставленной Ояром. Однако все предпринимаемые попытки не приносили успеха, и Петр начал впадать в уныние.

Впрочем, здраво поразмыслив, он решил: нет никакого смысла сидеть по ночам у компьютера и смотреть на опостылевшую надпись о неправильной команде на экране дисплея. Лучше опять попробовать вспомнить всю историю своего знакомства с Ояром Юри, начиная с того момента, как они впервые увидели друг друга, и до последнего слабого пожатия руки на носилках скорой, увозившей его друга в небытие. Вспомнить досконально точно, восстановив в памяти каждый жест, каждое слово, каждую их встречу и вдвоем, и втроем — как ни больно вновь бередить незажившие душевные раны постоянными воспоминаниями. Впрочем, заживут ли они вообще?

И он начал вспоминать. Брал сына за руку и вел его гулять — в отличие от Москвы за городом уже легла зима, пусть влажная, с неизбежной российской грязью на дорогах, но зима. Петр лепил ему больших и маленьких снеговичков с ручками-веточками и, катая снежный ком, словно сбивал в ком воспоминания, чувствуя, как с каждым днем они становятся все ярче и отчетливей, словно многое из того, что ему удалось припомнить, произошло только вчера. Иногда его это пугало — до того ярко вспоминалось нечто, казалось, давно забытое. Временами ему чудилось, что он занимается чем-то запретным, нехорошим, но, в конце концов, ведь это были воспоминания и его жизни?! Ведь он не мог вспомнить того, что происходило с тем же Ояром в его отсутствие!