Александр Тамоников - Путь ярости

Обстрел оборвался так же внезапно, как начался. Над разрушенными зданиями клубился дым. Кричали люди. Многие бросались прочь из своих жилищ, бежали к кладбищу. Кто-то кричал от боли – упал, сломал ногу…

– Кто стрелял?! – надрывно орал мужчина. – Какая падла стреляла?!

Были и такие, кто переборол свой страх, они бежали к церкви, к взорванным частным домам. Мужчины пытались забраться под дымящиеся обломки, вытаскивали тела. Кто-то надрывал сотовую связь, кричал, чтобы прислали спасателей в Вордовку. Здесь погибли люди!

Только через сорок минут в клубах пыли показалась колонна из соседней Ясеневки. Машины «Скорой помощи», грузовики МЧС, микроавтобус, набитый вооруженными ополченцами, и даже автомобиль с милиционерами. Спасать оказалось практически некого – из всех тел, принесенных на пустырь, признаки жизни подавало лишь одно, принадлежавшее молодой женщине. Пульс едва прощупывался, живот был разворочен осколком. Ее с сиреной повезли в больницу, хотя шансы были нулевые.

Собрались местные жители, возмущались, кричали. Плакали родственники погибших. Милиция пыталась выяснить, что произошло. «Показания» разнились. Одни кричали, что стреляли из минометов, другие, что из «Градов», третьему почудилась еще и пулеметная очередь. Кто-то был уверен, что стреляли с севера – украинские силовики, другим взбрело в голову, что снаряды прилетели с юга – ополченцы развлекались. Сапер же, обнаруживший осколок снаряда, заявил уверенно: стреляли самоходные артиллерийские установки. У ополчения в радиусе 15 верст такой техники нет. Картина постепенно прояснялась – люди приходили в себя, объяснения делались внятными. Хотя что тут объяснять? Вздрогнула земля, развалилась церковь, еще пара домишек… Кто-то видел незнакомца в поле – тот улепетывал в сторону дороги. Первая же мысль: корректировщик? И что тут корректировать? Просто напакостить, чтобы население не расслаблялось? Тела пытались упаковать для отправки в морг. Люди возмутились: сами похороним! И своих, и чужих! Медики пожимали плечами: дело хозяйское. Составлялся список погибших, в него вошли десять человек – от мала до велика. Пятеро в церкви, включая дьячка и батюшку, семья из четырех человек, девяностолетний старец Тарас Анисимович. Кто-то напомнил, что он ветеран Великой Отечественной, ездил в Москву на Парад Победы. Другой вспомнил, что у Тараса Анисимовича внук занимает крупный пост в руководстве ополчением. Надо сообщить человеку об утрате. Тела временно перевозили в местную санчасть, где имелись холодильники. Милиция завершала составление протокола.

– Вы так пишете, словно нахулиганил кто-то! – выкрикивали недовольные.

– Да впервые, что ли? – разорялся другой. – Никто и выяснять не будет, кто по нам лупит, спишут на войну! А нам тут жить дальше! Эх, граждане, вот и получается, что наша жизнь копейка, ломаной гривны не стоит!

– А что прикажете делать? – обиженно горланил молодой офицер в защитном. – Отправлять петицию хохлам на передовую? Мол, так и так, разберитесь, накажите виновных, почему они стреляют по мирному селу?

Ополченцы цепью прошлись по возвышенности, потом по обратной стороне. Потом разделились, часть пошла по домам, другие стали осматривать поле. Обнаружилось место с характерной вмятостью и десятком окурков – гнездо корректировщика. Отыскать следы не удалось – за дорогой все терялось, в пыли остался лишь слабый след велосипедного протектора. Упустили время!

Все службы, как могли, выполнили свою работу. Тлеющие развалины потухли сами. На руинах церквушки несколько старушек отбивали поклоны. Женщины плакали, причитали – в какую сторону сегодня смотрел Господь? За что он их подверг такому наказанию? Уехала милиция, машины «Скорой помощи». Сматывали удочки спасатели: поступил сигнал о поджоге универмага в Ждановке, туда стягивались все силы. Отделение ополченцев еще раз осмотрело местность, для очистки совести обшарило давно не функционирующую водонапорную башню. Несколько человек заглянули на заброшенную ферму, поворошили ржавыми вилами задубевшие груды сена.

– Всем к машине! – приказал командир. – Нечего тут куковать. Все и так ясно.

Машина с вооруженными людьми, вздымая пыль, запрыгала по колдобинам. В деревне стихийно продолжалось сборище, какая-то женщина ревела горлицей. Люди трясли председателя местного сельсовета: кто несет ответственность, что делать? Как теперь жить? Рыть бомбоубежища? Мужчина растерянно отбивался – мол, отстаньте, он уже дозвонился до штаба в Аметисте (звонил в Проклов, но отфутболили в Аметист), скоро прибудут важные люди, им найдется, что сказать. Люди расходились…