Богдан Сушинский - Гнев Цезаря

Выпили они стоя, причем исключительно за пролетарскую дружбу между албанским и советским народами. Хотя все прекрасно понимали, что за этим благопристойным тостом просматривалась совершенно иная подоплека: такие рюмки обычно опустошали под примирение, или, по-простонародному, под мировую. Сразу же после нее Дмитрий напомнил «братской контрразведке» об изъятом у него пистолете. Шмагин неохотно полез в то же отделение сейфа, из которого только что извлек бутылку коньяку, и отдавал оружие с такой тоской в глазах, словно, разоружаясь, сдавал свое собственное.

Поскольку лишний раз майор засвечиваться не хотел, доставлять подполковника в отель на машине шефа, а значит, еще раз, теперь уже не по телефону, объясняться с администрацией, выпало лейтенанту Корфушу. Узнав об этом, Гайдук извинился перед своими спасителями и объявил, что хотел бы на несколько минут остаться наедине с начальником славянского отдела контрразведки.

– Тогда, может, вам лучше отдать пистолет мне? – предложила фон Жерми. – Коньяк никогда не становился надежным «предохранителем».

И хотя Дмитрий попытался заверить ее, что беседа будет состоять из нескольких слов, причем исключительно дружеских, фон Жерми ловко выхватила его пистолет из кобуры, почти в мгновение ока изъяла обойму, проверила, нет ли патрона в стволе, и вернула пистолет на место. Присутствовавшие при этом почти цирковом номере мужчины, кто про себя, кто вслух, конечно же, восхитились ловкостью рук этой амазонки. Но только не Гайдук.

Когда на несколько мгновений пистолет оказался в руках Анны, подполковник вдруг вспомнил о фронтовом «поцелуе Изиды», к которому, на его глазах, прибегала в свое время эта фурия. А еще о том, с каким непостижимым чутьем и с такой же меткостью эта женщина обычно умудрялась попадать жертве в солнечное сплетение, именно – в солнечное…

Как только их оставили вдвоем, Гайдук уселся на стул у приставного столика майора и теперь уже потребовал:

– Ну-ка, расщедрись, майор, еще на рюмочку. Только на сей раз – по-русски, под разговор.

Майор пожал плечами и, на мгновение раскинув руки, дескать, за этим дело не станет, охотно наполнил рюмки.

– А теперь, пока мы будем смаковать этот корсиканский напиток, говори то, о чем не успел сказать во время нашего милого разговора в подвале. Только так, без балды, с учетом того, что вся информация – для личного сведения.

– Лейтенант уже успел кое-что «накаркать»?

– Я в самом деле пытался разговорить его. Но впечатление такое, что ни «накаркать», ни «начирикать» он так ничего и не смог бы, поскольку и сам толком не понял, что произошло. Так сказать, не понял всей глубины командирского замысла.

– И не поймет.

– Так, может, все-таки объяснишь, в чем его смысл? Не сомневайся, как я уже сказал, вся информация – для сугубо внутреннего пользования.

Майор допил коньяк, с тоской взглянул на пока еще не опустошенную бутылку, но тут же, сугубо по-русски, ограничил себя, накрыв рюмку ладонью.

– Мы, конечно, рассчитывали, что из отеля извлечем вас, господин подполковник, по-тихому, почти что по-дружески, не привлекая особого внимания, но…

– Подобные детали никакого значения уже не имеют, – медленно процеживал Гайдук сквозь зубы горячительный напиток. – Этот сумбурный этап отношений мы уже, считай, прошли. Поэтому ближе к сути, майор.

– В годы оккупации я побывал в плену у боевых пловцов князя Боргезе.

– Сие, сударь, мне известно.

– Значит, кое-что лейтенант все же накаркал-начирикал… – подытожил Шмагин не столько для подполковника, сколько для самого себя.

– Самую малость, – признал Дмитрий, – причем насквозь несущественную, ничего в данной ситуации не решающую. Что в основе замысла? Хотите жестоко отомстить князю Боргезе, его боевым пловцам, всей Италии?

– Я объявил князя Боргезе своим личным врагом.

Заявление выдалось настолько одиозным, а главное, произнесено было с таким пафосом, что флотский чекист не выдержал и хохотнул.

– Черный Князь хотя бы догадывается о вашем решении, майор?

– Это уже не важно.

– Почему же? Это принципиально важно. Вы послали ему перчатку с вызовом на дуэль или сразу же «черную метку»? Это от вашего гнева некогда бесстрашный морской капитан-диверсант, используя один из способов самосохранения мафии, до сих пор прячется в камере-одиночке итальянской тюрьмы?

– Напрасно иронизируете, подполковник. С итальянскими спецслужбами у нас свои, давние счеты, поскольку они по-прежнему считают Албанию сферой своих разведывательно-диверсионных интересов.